Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

— Мама, стой! Остановись! Что ты делаешь? Там же овраги-и-ии! — закричал он и побежал за ней. Но он не успел остановить её. Она полетела в глубокое русло степной реки Джуга. Мекоил прибежал и от отчаянья упал на колени.

— Не-е-ет, нехе-ее-ет! Мама-аа! Мама-аа-аня! Что ты сделала-аа! Ааа-аахах-хаа-аах-аааа-ааа! — зарыдал Мекоил, стоя на коленя на краю обрыва, закрыв лицо ладонями, измазанными глиной, из которой Бог создал человека.

На Гореловском кладбище царила снежная тишина, которую нарушали лишь вороны, каркающие хриплыми голосами. Лариса шла с сыном Сергеем по тропинке среди покрытых снегом могильных плит и памятников с крестами. Под ногами у них ритмично скрипел сухой снег, издавая в белой тишине звуки, напоминающие хруст жующих клевер лошадей, в теплой конюшне, за окошком которой падает обильный тихий снег. Лариса обратила внимание Сергея на пушистых белок серого и оранжевого цвета. Они проворно бегали, прыгая с дерева на дерево. Одна из белок, с кедровой шишкой в зубах, держалась своими маленькими лапками за ствол елки и с любопытством смотрела на них. Мать с сыном шли, скорбно понурив голову, в сторону могилы Светланы Николаевны. Лариса была одета в теплое пальто с соболиным воротником, а Сергей был в кожаной куртке, в джинсах и в импортных сапогах. В руке у него был пышный букет цветов, завернутый в полиэтиленовый сверток. Когда они пришли могиле Светланы Николаевны, Лариса очистила от снега мраморную плиту, а Сергей положил на могильную плиту своей бабушки букет свежих цветов. Потом они стоя крестились и молились за неё. После этого, очистив снег со скамейки, они сели рядом.

— Ну, здравствуй, мама, — начала разговор Лариса, крестясь и вытирая слезы с глаз, — вот мы с твоим любимым внуком снова пришли навестить тебя. Сколько времени утекло с того дня, как тебя не стало! Но нам по-прежнему очень не хватает тебя, мама. Я чувствую душевное облегчение от того, что выполнила твое завещание, похоронив тебя здесь в России. Ты хотела покоиться в русской земле, в земле наших отцов и дедов. Теперь одна половина моего сердца покоится здесь, а другая — в узбекской земле, где похоронен мой Гурракалон. После вас мир для меня опустел словно пустыня. Я бы давно наложила на себя руки, если бы не Сергей, солнышко мое. Я живу ради него, мама. Работаю я, как и раньше, валяльщицей на предприятии у Александра Березанскаго. Мой сынок уже вырос. Ты бы обрадовалась, если бы увидела его сейчас. Увы, этому не суждено было случиться. Бедный мой сыночек, он часами рассматривает фотографии Гурракалона. Я ему рассказываю о том, каким хорошим и интересным человеком был его отец. Теперь сынок хочет поехать в Узбекистан, чтобы посетить могилу своего отца. Я тоже поеду с ним. Я должна излить переполненную горем чашу своей души, поплакав у могилы моего Гурракалона вместе с Фаридой Гуппичопоновной, которая тоже осталась одна. Мы пришли сюда, чтобы попросить у тебя благословления на это, перед отъездом в Узбекистан. Спи спокойно, мама, мы все время молимся за тебя, зажигаем свечи за упокой твоей души, каждый раз, когда посещаем церковь. Царство тебе небесное — плакала Лариса.

Сергей размельчил пирог, который он взял с собой специально для птиц, и посыпал крошки в кормушку, подвешенную на кедровое дерево. Потом они вышли из кладбища, и пошли домой. Не доходя до колледжа, они увидели в снежном сугробе вдоль дороги валяющегося пьяного мужчину. Это был бывший кочегар котельной колледжа Балалайкин Захар Дмитревич.

— Подними его, сынок, и отведи беднягу домой. А то он может замерзнуть на таком морозе — сказала Лариса.

Сергей начал поднимать пьяного Балалайкина.

— Захар Дмитрич, поднимайтесь, я отведу Вас домой. А то здесь замерзнете — сказал Сергей.

— Отпусти меня! Руки прочь от Вьетнама! Я не хочу идти домой… Потому что… потому что… я бездомный… понял? Вот… жена выгнала меня из дома… — сказал Захар Дмитрич Балалайкин и горько заплакал, исказив лицо. Он сидел на снегу и был похож на китайскую панду.

— Не плачьте, Захар Дмитрич, может Ваша жена погорячилась и поругалась с Вами из-за того, что Вы иногда приходите домой поздно пьяным. Это нормально, так как ни одна женщина не рада, когда её мужья пьёт. Вот увидите, она Вас простит и пустит в дом. Давайте, поднимайтесь — сказала Лариса.

Захар Балалайкин на миг задумался, глядя на Ларису, и сказал:

— Аа-а-а, это ты, жена моего давнишнего собутыльника как его… это… хик… Гены из Узбекистана — с трудом вспомнил Захар Дмитрич, умывая шею снегом. И, помолчав, спросил: — А кстати, где он сейчас? Я почему-то давно его не вижу. Уехал что ли в свой Узбекистан?