Илья Троянов - Мир велик, и спасение поджидает за каждым углом

Сын же его только что совершил прогулку в Триест. Он почти каждый день ездит туда на автобусе, а по возвращении рассказывает, как там все было здорово… как раз напротив меня стояла такая бабешка, с горячей кровью, как раз тот возраст, который предпочитают знатоки, примерно от тридцати до сорока, и так это поглядывает, сперва я еще думал, на кого это она поглядывает, не на меня же, вы ведь и сами знаете, нам, балканцам, недостает веры в себя, это наша главная проблема, мы все время думаем, что качеством не вышли, но вскоре я понимаю, что барышня смотрит именно на меня, и взгляды ее с каждой секундой становятся все пронзительнее, смею вас заверить, она прямо тут же готова была броситься на меня, но вечно эта мура с католическим воспитанием. Наши глаза уже не могут оторваться друг от друга, я, конечно, не растерялся, я подмигнул ей, запрокинул голову, и она сразу поняла что к чему, мы оба могли сгореть в танго… она подошла поближе еще на один шаг, эх, вы, бедолаги, если б вы только знали, как все непросто, тут нужна выдержка, а у меня даже деревянная нога и та обмякла, и я подумал, мало ли что католичка, сейчас она бросится мне на шею, элегантная женщина, а уж ноооги… такие ноги просто тают на языке, а коленки, надеюсь, вы хоть знаете, как должна выглядеть коленка, а ляжки крепкие и коричневые, все равно как пасхальные хлебы, и не успел я толком разглядеть всю эту сласть, как она делает еще одно движение, маленький такой шажок, и стоит врастопырку, а я начинаю шуровать у нее под юбкой, сказать вам не могу, до чего мне стало тепло. Похоже на…. уй-юй-юй…

Стоян закуривает сигарету и выпускает первое колечко дыма.

— А потом?

— А потом она ушла.

— Просто взяла и ушла после всего представления?

— То-то и оно, вы сами знаете, какова жизнь, иногда не везет… она положила руку мне на грудь, блеснуло кольцо, такое кольцо стоит целое состояние, на это у меня глаз наметан, шикарное кольцо, в золотой оправе, и женщина сама из чистого золота, но, как говорят англичане, одних можно завоевать, других можно потерять, она, стало быть, принадлежала другому, а вы знаете, как они здесь все строги насчет морали, уж до того печально она поглядела на прощанье. В другой раз, птичка моя, сказал я ей, в другой раз между нами гремел бы гром и сверкала молния, а походка у нее — даже вспоминать больно… Ну и женщины здесь есть — хорошая штука этот Запад.

В конце коридора умывальная комната, на третьем этаже — для женщин, на втором — для мужчин. Васко, а у вас душ работает? Нет, я мылся над раковиной. Туда из крана поступает чистая итальянская вода. Только холодная. А Яне надо срочно устроить постирушку, у нее целый пакет грязных вещей. Ей противно, потому что не осталось сменного белья. В комнате никого нет. Она подходит к раковине, на которой лежит затычка. Простое мыло, кирпичик, размером как раз с ее ладонь, она берет с соседней раковины. Она наливает воду, сует туда белье, намыливает. Кто-то входит в комнату и у нее за спиной направляется к последней раковине в ряду, той, что ближе всех к окну. Яна и другая женщина узнают друг друга. Это одна из тех странных трех дам. Это новенькая, у которой симпатичный малыш. Что, решила постираться? Пора уже, я с самого дома не… С самого дома? Это, девочка, когда-то было твоим домом, теперь нет, ясно, да ты не вешай нос и вообще не кисни, ясно, белье надо везде стирать, ясно. Но как я гляну в твою раковину… Готова биться об заклад, ты только о том и мечтаешь, как бы купить что-нибудь хорошенькое. Такие шмотки, которые у тебя плавают в раковине, мы уже давно торжественно сожгли. Она поставила в раковину левую ногу. Ловко это она, подумала Яна. Вся нога в черной щетине. Женщина набирает воды и поливает свою ногу, от колена книзу. Ты себе даже не представляешь, какой здесь выбор. Здесь, наверно, женщинам легче захомутать мужчину, ясно? Она ищет глазами мыло. Подай-ка. Яна приносит мыло. Женщина берет и, не сказав ни слова, снова занимается своей ногой. Она долго трет мыло между ладонями ради скудной пены, которую тут же растирает по ноге. Из кармана своей сорочки она извлекает бритву, приставляет ее к щиколотке и ведет от косточки кверху. Яна трет панталоны, а сама украдкой на нее поглядывает. Не думай, что мне это доставляет удовольствие, но здешние мужики только этого от тебя и ждут, не то у тебя просто не будет никаких шансов. Ты не будешь котироваться. Как котироваться? — с удивлением переспрашивает Яна. Значит, котируются женщины с бритыми ногами? Она полощет белье до тех пор, пока не исчезают последние мыльные пузыри. Я всякий раз обязательно обрежусь. Верно, без этого нельзя. Верно, так и положено. Красная капля стекает вниз по голени. Да что с тобой? Нет, я… я… не стану бриться. Просто ты счастливая, у тебя волоски растут там, где им и положено. Яна выжимает белье. Где вешать? Так, одна половина готова. Где его можно повесить? Я свое вешаю на оконной решетке, в комнате. В углу лежат тряпки. Можешь для начала немножко подтереть пол. А если что повесишь во дворе, все сразу исчезнет. Тут слишком многие нечисты на руку. Хоть цыганцы, хоть арабцы. Особенно арабцы, они прямо взрываются, когда увидят что-нибудь эдакое. Их там до того держат в узде, что они даже от социалистических трусиков сатанеют. Ну, привет. До скорого.