Кристиана Барош - Маленькие радости Элоизы. Маленький трактат о дурном поведении

— Ничего, — спокойно ответила Элоиза, сверля Бабулю взглядом. — Мама ее съест, как кошка или собака, потому что мама — высшее млекопитающее, нечего и волноваться…

Это заявление ошарашило бабулю Камиллу. Но, ей-богу, она бы куда больше изумилась, если б услышала, что Элоиза пробурчала себе под нос — насчет милой женщины, которой лучше всего было бы в свое время слопать саму Камиллу!

Назавтра Элоизу повели в больницу повидаться с роженицей. Но она сразу бросилась к колыбели с ребенком, только махнув в сторону матери рукой: «Привет! Тебя распузырили?»

Младенец оказался красным, кожа у него слегка шелушилась, на закрытые глазки падали пряди черных волос. Он дрых с довольным видом, прижав кулачки к щекам.

— Это точно мальчик? — спросила Элоиза.

— Можешь не сомневаться!

— Хочу посмотреть! — потребовала Элоиза, которую долгий жизненный опыт научил с осторожностью относиться к бездоказательным утверждениям.

— Хорошо, сейчас как раз время поменять ему пеленки, — улыбнулась нянечка, — идем со мной.

Бабуля Камилла чуть в обморок не упала:

— Господи, что за ребенок! Нет, я не понимаю, как вы ее воспитываете!

В детской комнате нянечка быстро распеленала Анри, убедилась, что бинт вокруг животика хорошо прилегает: «Надо, чтобы у него был красивый пупок, ямочкой, как у тебя!» Потом она нажала пальцем внизу животика, и Анри выпустил в воздух высокую струю.

— Вот видишь, малышка, это мальчик! Скажи, тебе братишка-то понравился?

Элоиза наклонилась к младенцу, хорошенько всмотрелась в него и вздохнула:

— Надеюсь, с возрастом он станет красивее! — Но пощекотав ему пяточку и потрогав тоненькие пальчики, которые сразу же сомкнулись вокруг ее пальца, шепнула: — Ритон, ты же лапочка! — Ритон пускал слюни, что-то пищал, выгибался, открывал ротик. — Совсем как карп, — сказала Элоиза, на которую произвели сильное впечатление рыбы в замке Шантильи.

Все втроем они вернулись к маме — Элоиза с неудобно вывернутой рукой, потому что палец ее так и остался зажатым в кулачке малыша.

— Ну-ка, где нам тут дадут пососать? — воскликнула нянечка.

Мама расстегнула рубашку, прижала к себе Ритона, и он сразу же впился в сосок и стал жадно сосать.

Элоиза смотрела во все глаза:

— Это вы его научили так есть?

Тут все расхохотались.

— Да ты точно так же сосала, знаешь, — ласково сказала мама. — Этому не учат, это детишки инстинктивно делают. И ты тоже была маленькая обжора.

Элоиза скривилась:

— Да я терпеть не могу молоко!

— Ну, положим, это молоко ты любила! — заявил папа, готовый уже бежать отсюда: он не выносил больничных запахов, у него от них начинал живот болеть. — А теперь нам пора домой, пусть мама и братик отдыхают.

Дома Элоизе пришлось кое-что обдумать.

— А когда мне дадут его подержать? — спросила она в конце концов.

— Ты еще слишком мала, уронишь.

— Но я же не собираюсь носить его по комнате, хочу просто подержать на руках, совсем немножко.

Дедуля через стол наклонился к ней:

— Я тебе помогу. Вот увидишь, ничего тут нет трудного.

И когда мама с Ритоном вернулись из родильного дома, Элоиза первым делом уселась в кресло и принялась терпеливо ждать. Мальчик выглядел уже получше. Она протянула руки:

— Посмотри, мама! Я села глубоко-глубоко в кресло, я его буду хорошо держать.

Мама прижалась коленками к коленкам Элоизы и осторожно положила малыша ей на руки:

— Знаешь, он еще не видит, но если ты прижмешься щекой к его щечке, то он тебя унюхает и потом будет узнавать по запаху…

Папа суетился с фотоаппаратом, а Бабуля только усмехалась:

— Ну, конечно, мне его и не подумали предложить…

— А вы подумали о том, что надо прежде руки помыть, Бабуля?

Камилла в гневе вышла, хлопнув дверью, а Элоиза тем временем уже шептала на ушко братцу: «Ритон, ты мой самый любимый…» Она лизнула его щечку, пощекотала под подбородком. Ритон заерзал у нее на коленях, и пузырь у него на губах надулся большой-пребольшой.

Потом он как следует дернул сестренку за волосы, чуть не выдрав целую прядь, блаженно рыгнул и прикрыл шелковыми ресничками свои — уже черные! — глаза, продолжая вертеться на коленях Элоизы, которая старалась прижать его к себе покрепче, шепча ласковые словечки: «Мой Ритончик, ничего не бойся, я-то уж точно тебя не съем!»

Когда они с мамой стояли у колыбельки, куда уже уложили малыша, мама осторожно спросила:

— Значит, ты его любишь, твоего хорошенького братика?