Валентин Черных - Свои

— Если что, звони, — сказал сокурсник. — Телефон тот же.

Значит, он по-прежнему живет со своими родителями. Я был в этой огромной четырехкомнатной квартире. Даже если он женится и приведет жену и родит ребенка, ему выделят две комнаты, а когда-нибудь он эту квартиру получит в наследство.

— Как другие получают московскую прописку? — как-то спросил я у Органайзера.

— Есть три пути, — ответила она. — Первый — обмен. Например, трехкомнатную, скажем, в Саратове ты меняешь на однокомнатную в Подмосковье, потом эту квартиру меняешь на комнату в коммунальной квартире в Москве, если, конечно, у тебя есть работа в Москве, тебе такой обмен разрешат. А потом покупаешь кооперативную квартиру в Москве, вернее, вносишь первый взнос и ждешь, когда построят дом на пустыре, где-то возле окружной дороги.

— А второй путь? — спросил я.

— Женишься на москвичке, получаешь прописку, зарабатываешь деньги и строишь кооперативную квартиру.

— А третий путь?

— Женишься фиктивно, за деньги. Снимаешь квартиру, копишь деньги и строишь кооперативную квартиру.

— Путь, в общем-то, один. Квартиру все равно надо покупать?

— В общем, да, — согласилась органайзер. — Конечно, если ты станешь известным и знаменитым, то в порядке исключения у тебя возьмут твою малогабаритную в Свиблово и дадут хорошую в центре. Но для этого нужно быть очень известным.

Я вернулся в общежитие и увидел на двери своей комнаты записку: «Зайди в 301». Я спустился к Каратистке и увидел сервированный стол. Шпроты, селедочка с луком, на подоконнике завернутая в газету кастрюля, по-видимому с отварной картошкой, бутылка водки и две пива. Изысканный студенческий обед.

Каратистка в кофточке и мини-юбке, с уложенной прической. Я отметил ее крепкие мускулистые ноги.

— Замечательный сценарий, — сказала она. — Я это могу сделать очень хорошо. Я тебя не разочарую.

— Я рад, но я тебя буду пробовать.

— Хоть сейчас… Есть хочешь?

— Хочу.

Я хотел есть и пить. Водка у нас закончилась быстро.

— Я сбегаю, — сказала Каратистка.

Я дал деньги.

— Я сегодня возьму, — сказала Каратистка. — Через неделю я тебе отдам. У меня через неделю зарплата в институте.

— А у кого одолжила? — спросил я.

— У сценаристов. Они баржи с арбузами разгружают.

Я протянул Каратистке еще пятьдесят рублей. Больше пятидесяти в общежитии никогда не занимали.

— Отдай сценаристам. Отработаешь.

— Отслужу, — пообещала Каратистка.

Мы выпили еще, и я поднялся.

— Можешь остаться, — сказала Каратистка. Ее переполняла благодарность.

— Нет, — ответил я. — С актрисами, которых я собираюсь снимать, я не сплю.

— Почему? — удивилась Каратистка. — Все режиссеры спят.

— Потому что, если спишь с актрисой во время съемок, не сможешь от нее потребовать полной отдачи на площадке. Уже не ты ей диктуешь, а она тебе.

Такие рассуждения я слышал от режиссеров, но сам никакой концепции по этой проблеме не имел. Когда я был режиссером в Ташкенте, после съемочной площадки я еще сидел в монтажной, чтобы понять, складывается ли фильм, хотя бы монтажно, и каких планов не хватает для монтажа. На романы с артистками у меня не было ни времени, ни сил. К тому же узбечки-актрисы в романы не вступали.

Я вернулся в свою комнату и уснул. Утром я принял холодный душ, выпил чашку кофе и поехал на киностудию «Мосфильм».

Я окончательно поверил, что фильм все-таки будет сниматься, когда на двери одного из кабинетов появилась табличка с моей фамилией и указанием титула — режиссер-постановщик.

Я не нарушил главный и основополагающий принцип Афанасия. Он много раз повторял: «В кино как в кинологии: надо спариваться только с породистыми. Если спариться с непородистым, обязательно родится ублюдок».

Пока у меня в группе был один породистый актер. Вечный Князь, прочитав сценарий, дал согласие сниматься. Я предчувствовал, что и Каратистка будет породистой и, может быть, я открою замечательную и даже великую актрису. Я зашел к Органайзеру и сказал:

— Я не набрал группу, а устроил на работу нескольких безработных.

Хотя большинство из группы приглашены по рекомендациям Органайзера, упрекать ее было бессмысленно. Она рекомендовала, но принимал решения я. В кино за фильм отвечает один человек — режиссер. Если он выигрывает, вся слава его, если проигрывает, все удары принимает тоже он.

— Еще не поздно произвести замены, — сказала Органайзер.