Клер повторяет последний отрывок фразы: «До грусти плотский роман». С улицы доносится сигнал клаксона, грузчики разом вскакивают. Они сбегают по лестнице и бригадир, свесившись на улицу, машет руками.
– Вот и подъемник, – с широкой улыбкой сообщает он Клер.
Металлическая платформа прижимается к подоконнику.
– Хотите спуститься из окна? – сладким голосом предлагает бригадир. – Закреплю диван, а вы оставайтесь. То-то народ порадуется. Нет-нет я шучу, понимаю, что вам этого не надо.
Двое грузчиков взгромождают диван в качающуюся люльку.
– Грузчики ловчее вас, – резко бросает Клер Летуалю.
– Да, наверное, когда речь идет о мышцах.
– Нет, о силе тяготения.
Она поворачивается на каблуках, кладет связку ключей на каминную полку – звяканье металла о мрамор. Она выходит, оставляя двери открытыми. Артур, оставшись наедине с грузчиками, смотрит, как они устанавливают диван на платформе. По улице разносится эхо мотора «Триумф». Быстрый, как нож, блик сверкает на алюминиевом хребте подъемника. Диван-кровать опускается вниз.
* * *
Три дня спустя, ночью, Артур катается по городу за рулем кабриолета с откинутым капотом. Две фары настойчиво следуют за ним по всем улицам. Не снижая скорость, он уходит вправо. Со стенающим сигналом преследующая его машина прижимает его к тротуару. Свет вращающейся мигалки его ослепил. Он закрыл глаза. Полицейские спрашивают, почему он ездит с выключенными фарами. Он не знает, что ответить. Не открывая глаз, он нащупывает в кармане бумажник, протягивает им документы.
– Вам не холодно в открытом кабриолете, доктор?
– Холодно.
– Срочный выезд, доктор?
– Да, срочный.
– Ну так поезжайте дальше с открытыми глазами, доктор.
Полиция исчезает. Артур повторяет слово: «срочно». Он набирает номер на мобильном телефоне.
Он у матери. Бела уверяет его, что Клер вернется. Надо потерпеть. Где она живет? Она сняла однокомнатную квартиру, почти вся мебель хранится на складе. В квартире ужасающий беспорядок. Бела рассказывает о холодильнике, в котором плесневеют забытые продукты, о том, сколько пыли накапливается, о разбросанном по полу белье; Клер не живет там, а только ночует. «Она утверждает, что начала новую жизнь, сумела отдалить всех мужчин от своего тела. Она больше не будет ждать того редкого мужчину, который забудется, но не забудет ее. Она хвастается своим одиночеством. А еще она не может привыкнуть к новому голосу. Это похоже на одержимость». Бела повторяет слова Клер. У нее вырывается рыдание без слез, она умолкает. Артур пытается ее успокоить.
– Я не понимаю свою дочь. Вы создали ей голос. Она хочет быть женщиной, это и привлекает ее, и пугает.
– Но ведь она женщина, – уверяет Артур.
– Моя дочь сама не знает, кто она. Иногда я задумываюсь, есть ли она еще среди живых.
* * *
Артур везде опаздывает. Он оказывается перед дверью своего кабинета, читает табличку, как пациент, как чужой: Сибилла Франк и Артур Летуаль, фониатры. Он усаживается в приемной. Впервые за много лет он внимательно разглядывает картину Магритта «Ключ от снов». Яйцо, окрещенное «акация», туфелька по имени «луна», шляпа-котелок под названием «снег», свеча-потолок, стакан-апельсин, молоток-пустыня. Он закрывает глаза. От этих слов и картинок хочется пить. Он открывает дверцу холодильника. Дверца тяжелая, чтобы открыть ее, он напрягает мышцы. На белой пластиковой полке – конверт с его именем. Он узнает почерк Протягивает руку – конверт холодный. В нем приглашение на выставку. На обратной стороне – фраза: «Что-то порвалось между нами, и вы сделали все, чтобы разбить это навсегда».
Прибор ЕВА остался на его письменном столе. Он включает его, зажигается красный глаз. Артур громко произносит свое имя. На экране появляется сообщение обошибке. Доступ для него запрещен.
* * *
Эта встреча станет последней в их жизни. Шквальные порывы ветра сотрясают небо. Ветер завывает. По тротуарам ходят смерчи. День близится к вечеру, в косом апрельском свете – этом новом пронзительном свете, который после зимней темноты предательски режет глаза. Она предупредила его, что осталось уладить некоторые детали. Часовня Сальпетриер. Клер любезна, спокойна, неприступна. Между ними не осталось никакого контакта, даже слова их не соприкасаются. Артур обманулся в своих опасениях. Ни безразличного согласия, ни яростных возражений. Только задумчивый, обезоруживающий взгляд словно издалека. Она надела свой перстень на другую руку. Он на правом указательном пальце. Ей больше не нужна защита. Это знак того, что она перешла к действиям.
Читать дальше