Петр Киле - Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

- Ну, что? - сказал Стенин. - Какие проблемы мы решаем?

- Да нет, - проговорила она, осторожно отнимая руку, - внешне пока все нормально.

- Рассказывайте.

Поднявшись, он снова заходил по комнате.

- О чем рассказывать?

- Обо всем. О семье. О детстве... Ведь я высказался, теперь и вы хотите ответить мне тем же. Это естественно.

- А зачем все-таки вы... исповедовались передо мной? - спросила Марина, словно желая определить предварительные условия ее исповеди.

- Какая исповедь? Это были наброски эссе под названием “Инфантильный индивид”.

Марина вскочила.

- Вы хотите сказать...

- Нет, нет. В этих набросках, конечно же, много автобиографического, но все же мне хотелось создать в какой-то степени обобщенный образ, портрет, составленный, так сказать, из пороков целого поколения.

Марина, стоявшая к нему спиной у окна, обернулась.

- Какие пороки? Разве инфантилизм - порок?

- Инфантилизм, или, может быть, лучше инфантильность, - это определенное психологическое состояние души человека... Мягкость, податливость, нерешительность - свойства, которые служат основой других, далеко не безобидных проявлений личности, социальной или гражданской незрелости, например...

- А разве инфантильный индивид - это не антипод так называемого делового человека или всевозможных дельцов?

- Да, но не всегда. Сами дельцы чаще всего крайне инфантильны по своим представлениям о мире, о жизни, на этом, кстати, и горят в конце концов. Ну, бог с ними! Я слушаю вас, Марина.

На чистом небе появились светло-синие кучевые облака. Они постепенно надвинулись на солнце, и тотчас стало заметно, что наступил вечер.

- Почему вы не пришли к нам? - спросила Марина полушепотом.

- Ну, зачем мне знакомиться с вашими родителями? Это же нелепо. Ведь я не собираюсь жениться на вас, да вы и не пойдете за меня! - воскликнул с горячностью Стенин, как человек, собеседник которого не понимает самых простых вещей.

Марина вздрогнула и всполошилась:

- Мне, очевидно, надо уйти?

- Помилуйте! Я оскорбил вас?

- Нет, вы, конечно, правы. Но я не могу, - теперь она забегала по комнате, а он неподвижно стоял у окна. - Не понимаю, зачем я прибежала сюда? И почему вы решили, что я бы не пошла за вас?

Он рассмеялся и осторожно обнял ее.

- Боже мой! Что вы со мной делаете? - спрашивала она, близко всматриваясь в его лицо, в его глаза. - Что вы играете со мной, как кошка с мышкой? Вам хорошо, а мне? Обо мне вы подумали?

На глазах показались слезы, она улыбалась ему с виноватой лаской. Он невольно отпустил ее, превозмогая искушение поцеловать, и она села на кушетку, поправляя локон на лбу.

- Ты права, Марина, - отступил он. - У тебя молодость, у меня ум, каждый из нас играет своей силой. Не надо плакать, если на этот раз ты потерпела поражение. Надо, наоборот, радоваться.

- Чему, чему радоваться? - переспросила она, засмеявшись. - И почему ты думаешь, что я потерпела поражение? Стоит мне поманить, - и она загоревшимся, исполненным лаской взором взглянула на него и чуть даже поманила его рукой.

- Как! - удивился он. - Ты это нарочно?

- Что?

- Чудный взгляд, волнение до слез, нежность... И это всего лишь минутная импровизация?

Марина смутилась.

- Жаль, - проговорил он, тоже смущенный, - жаль. Я уже никогда не забуду, какой ты была минуту назад. Если бы это не понарошке!

- Что же тогда?

- Что тогда... Да и пусть понарошке! Ты победила, Марина. Это я потерпел поражение. Ну, что ж! Почему бы и нет?

- Что случилось?

- Не понимаешь?

- Нет, - и снова ее глаза загорелись шаловливой лаской.

- Честно? Или опять понарошке?

Марина покраснела и, потупившись, тихонько промолвила:

- Ничего не понарошке. Вот уж не думала, что меня сочтут за кокетку.

- Марина, - Стенин остановился в двух шагах от нее. - Мне кажется, я влюбился в тебя. Боже мой, какое ты счастье, ты и сама не знаешь!

Она подняла голову.

- Почему не знаю?

- Ты была влюблена? Тебя любили?

Марина вскочила, словно наконец вспомнив свои обстоятельства, и засобиралась. Ей хотелось поговорить со Стениным о многом, и даже о своих отношениях со Славиком, ведь со стороны виднее. Но теперь уж нельзя.

- Да, - отвечала она честно. - Я пойду. Не надо меня провожать. Хочу побыть одна и подумать...

- Можно мне поцеловать вас?

- Мы с вами, кажется, перешли на “ты”, - и снова в глазах ее вспыхнула ласка и нежность. Он приблизился к ней, обнял и стал целовать, страстно, неудержимо.

- Довольно! - Марина испуганно отшатнулась.