Петр Киле - Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Все быстро расселись и утихомирились, ожидая нечто необычное. Анастасия заговорила с легкой улыбкой в глазах:

Проснувшись, Саня лежал в постели. Вчера он вернулся из деревни, через неделю в школу, вольная пока птица, как хорошо!

Его папа, Сергей Павлович Букин, позавтракав кое-как, одевался перед трюмо. Невысокого роста, коренастый, с лысеющей головой, он имел преуспевающий вид, хотя вечно спешил, волновался и обижался на кого-то. Он давал сыну веселым голосом поручения – сходить в универсам, заплатить за квартиру (просочил, все некогда!), позвонить матери…

- Хорошо, папа! – отвечал Саня, щурясь от света, еще сонный. – У-а-у! Будет сделано.

С тех пор, как папа овдовел, то есть умерла его вторая жена, Саня жил с ним и не уклонялся от хозяйственных забот, что было удивительно, так как он вечно витал в облаках.

- Обязательно позвони матери!

Саня понимал, почему папа настаивал на этом: маме он должен показаться, чтобы та навела порядок в его гардеробе к новому учебному году, с учетом его нового роста.

- Тебе бы не худо, Саня, увидеться и с дядей. Ты написал хоть одно письмо ему за лето?

- У-а-у! – Так хорошо он зевнул, что отвечать уже не хотелось. – Нет, папа.

- Эх ты! Он будет недоволен. Ты же его знаешь…

- Да я собирался, папа, пробовал… Не получилось.

- В стихах, что ли, пробовал?

- Да нет, прозой. Вот проза и не дается.

- Поэт! – захохотал Сергей Павлович, уходя. – Гуд-бай!

После такого хохота нечего было думать еще вздремнуть. Саня почувствовал себя задетым. Вся его жизнь прошла в скитаниях, но он до сих пор, по крайней мере, не жаловался на судьбу. Родившись в Ленинграде, он помнил заполярный Норильск и Громово (поселок под Ленинградом), - родители его жили то врозь, то вместе, пока не выяснилось, что папа их бросил ради какой-то особы в Ленинграде, где и поселился вновь. Саня продолжал ходить в школу в Громове у бабушки, а мама работала библиотекарем в Норильске, пока тоже не вышла замуж и не обменялась на Ленинград.

Сане казалось, что большую часть своей жизни он провел на вокзалах и в полетах – в постоянном ожидании кого-то и чего-то… Наконец и он перебрался в Ленинград, где бывал проездом много раз, и, считая его своим родным городом, любил, изучая по книгам и карте, а ныне ни дня не мог усидеть дома… Странно было чувствовать себя пришельцем в родном, столь знакомом городе, и в этом заключалась некая тайна его судьбы.

Он ехал в трамвае (он действительно ехал), вместе с тем видел себя как бы со стороны, где-то впереди, и ехал он буквально по стенам знакомых зданий, с ним рядом сидел дядя Олег, очень похожий на папу, только выше ростом и тоньше лицом, одетый аккуратно, вполне прилично, но не очень-то современно.

Папа одевался куда более изысканно и модно, умея, как говорила мама, зашибать деньгу. “Что, папа – мошенник?” - спрашивал Саня, словно бы еще не понимал многих вещей. “Он, конечно, мошенник, только на свой лад”. – “Как – это?” - “Представь себе: человек работает оператором газовой котельной при жилконторе. Кто он?” - “Как – кто? Ты же сказала: оператор…” - “Так у людей. А когда Сергей Павлович работает оператором, это только видимость, ну и заработок, ну и жилплощадь в придачу, само собой разумеется… Он студент! И студент не вечернего или заочного отделения, нет, это слишком просто, он студент дневного отделения, получающий стипендию. Как это называется? Разве не мошенничество? Так он всю жизнь. Обмана прямого как будто и нет, ест за двоих, работает за троих, а еще… Ну об этом тебе рано знать”.

Дядя Олег, как и папа Сани, тоже окончил университет. Вскоре он поступил в аспирантуру, но, неудачно женившись, как говорили, затянул работу над диссертацией. Если папа был из тех мужчин, кто бросает женщин, то дядя Олег был, видимо, из тех, кого бросают женщины.

Саня, сидя у окошка в трамвае, щурился, точно всматривался в даль. Конечно, он грезил, то есть пребывал в том особенном настроении, которое поэты называют вдохновением. Ему часто представлялось – во сне и наяву – одно из первых его впечатлений от дяди: в пору, когда он был женат, а Саня еще совсем мал, лет восьми… Он гостил у дяди. Дядя Олег сам купал его в ванне… Саня был уже довольно крупный мальчик, с длинными ногами, неловкий и по-деревенски застенчивый… И с тех пор Сане казалось, что дядя Олег всякий раз, как он появлялся у него, устраивает ему ванну, душ, трет ему мочалкой спину и окатывает водой. С дядей нелегко. Он всегда требовал полного и ясного отчета: как прошел год, как Саня жил, что читал, как папа, как мама, а потом – как мачеха, что отчим… А это всё были очень трудные вопросы.