Мартин Винклер - Женский хор

Страшно, что оплошаю.

Что окажусь не на высоте.

За последние годы я узнала ужасно много нового, а теперь вдруг поняла, что не уверена, что что-то из этого осталось в моей памяти. Вспомню ли я? Поможет ли мне это хоть в чем-нибудь?

Я стояла и смотрела на дверь, и, когда причудливый силуэт зашевелился, ко мне вдруг вернулись все мои знания, как озарение, как вспышка.

Я открыла дверь и вошла.

Я оказалась в другом коридоре, длиной всего несколько метров, который завершался стеклянной дверью на улицу. На линолеум падал луч света. Справа я увидела две двери. Одна из них — дверь в туалет. Табличка на другой гласила: «Консультант вернется в десять часов». Слева от меня — регистратура, отгороженная от коридора стойкой с откидной дверцей. Дверца была открыта, и женщина примерно сорока лет — несомненно, это ее силуэт я видела сквозь стекло — положила на стойку сумку и, порывшись в ней, извлекла маленькую зеленую карточку, которую протянула женщине в белом халате за стойкой регистратуры.

За регистратурой, отделенный стеклянной перегородкой, находился зал ожидания без окон. Он был пуст.

Я вошла, и обе женщины обернулись ко мне.

Сорокалетняя кивнула в знак приветствия.

— Здравствуйте, — сказала секретарь, приподняв бровь.

На вид ей не было и тридцати. Черные волосы собраны в два хвостика. Почти на каждом пальце перстни, в ушах огромные серьги и пирсинг, пирсинг над глазом, кричащий макияж и ужасная татуировка в форме паутины на шее. Она напомнила мне персонаж из какого-то сериала, только я не могла вспомнить какого именно.

— Здравствуйте… — сказала я самым важным и неприступным тоном, на какой только была способна. — Я доктор Этвуд, интерн акушерства и гинекологии. Я должна приступить к своим обязанностям… Здесь.

Она как-то странно на меня посмотрела, пожевала жвачку и сказала:

— А… о'кей. Я — Алина, секретарь. Доктор Карма меня предупредил. Он скоро будет. Вам придется немного подождать, пока я занимаюсь пациенткой, хорошо?

— Хорошо.

В коридоре было душно. Я сняла плащ.

— В кабинете есть вешалка, — сказала секретарь, указывая на комнату, смежную с регистратурой.

Выдавив из себя улыбку, чтобы не показаться невежливой и не вызвать у нее неприязни с первой же минуты (секретарь отдела — это порой как жена начальника, настоящая стерва, гарпия, она может подсунуть ему твое заявление об увольнении в груду бумаг и заставить его подписать так, что он этого не заметит, — секретарши порой полные дуры), я вошла в кабинет. Он оказался намного меньше, чем я себе представляла. Вероятно, это была переоборудованная палата, каких в этой больнице десятки. В центре — деревянная перегородка, прикрепленная к двум металлическим рельсам и разделяющая комнату надвое. На стороне окна я увидела шкаф, письменный стол, кресло на колесиках для врача и два больших кресла для пациенток. На стороне двери — крошечный уголок для процедур с гинекологическим креслом на хромированных ножках; вдоль стены располагались шкафчики и раковина.

Вешалка, о которой говорила секретарь, находилась в шкафу напротив письменного стола. Открыв дверцы шкафа, я увидела его содержимое: справа — коробки, наполненные самыми разными вещами («хирургические зеркала», «компрессы», «перчатки», «наборы для взятия мазка»), слева — белые халаты на металлических плечиках. На нагрудном кармане первого халата я прочла: «Франц Карма, врач». Не «главный врач» или «заведующий отделением». Просто «врач». Пффффф…

Я повесила плащ на плечики, задвинула сумку в глубину шкафа, надела халат, который взяла в гардеробе, удостоверилась в том, что мой бейдж хорошо прикреплен, и вышла в коридор. Пациентка только что закрыла свою сумку и вошла в маленький зал ожидания, расположенный прямо за регистратурой.

Я подошла к стойке и молча остановилась возле нее. На синюю столешницу стойки секретарь положила список запланированных на утро консультаций.

И так еще десять — двенадцать строк.