Вероника Черных - Икона

– А ж вы никак… Вера… и мама её?

Полина Сергеевна подпрыгнула на своём стуле. Точно! Как она сразу-то не догадалась? Только… откуда они взялись? И вообще… значит, они настоящие?

Ну, и дела.

– Значит… что же? Вы существуете? – пробормотала Краюхина, жадно разглядывая лицо девушки.

Та не смутилась, ответила на жадный взгляд умиротворённым живым взглядом.

– Существуем, – сказала. – А вы говорили, что меня нет. что я не стою в сорок шестом доме, и всё это – обман и нелепость. А я – СТОЯЛА.

Вера посерьёзнела. Накрыла загрубелую женскую руку своей чистой девичьей рукой. Прикосновение не леденило, как того ожидала Полина Сергеевна, не жгло, а дарило приятное сухое тепло.

– Я каменная была, Полина Сергеевна. А вы – вы ею остались.

Она убрала лёгкую свою руку, опустила её под стол, на колени положила. Мать её вздохнула тихонько.

– Пойдём мы, – сказала она. – Пора. Спасибо, что приветили нас, Господь воздаст.

Анна Федотовна понятливо кивнула и собрала им в дорогу немного еды: яиц, лепёшек, первую зелень, остатки кулича.

– Вам в Лавру надо идти, к батюшке Сергию, – сказала она женщинам. – Уж он защитит.

– Далеко, – односложно ответила Степанида Терентьевна, надевая пальто.

– Далеко, – согласилась Анна Федотовна озабоченно. – А куда ж тогда?

– А куда Господь укажет, – сказала Вера. – Повсюду Он, всюду ждёт нашей любви. На Урале, например, монастырь сохранился. И несколько храмов.

– Не пропадём, – улыбнулась хозяйке Степанида Терентьевна.

– Не пропадём теперь, – эхом откликнулась Вера.

Открыли гостьи дверь, перешагнули порог. Вера оглянулась на Краюхину.

– Ты, Полина, на сына своего посмотри. На себя. Не гори в аду. Очнись. Господь тебе поможет. Пресвятая Богородица защитит. Святитель Николай дорогу укажет. Как мне указал.

Вера широко перекрестила свою лжесвидетельницу и исчезла с матерью в двух шагах от ограды Яхонтовской избы.

Полина Сергеевна несколько долгих минут стояла на крыльце, прижигая к себе молчаливого сына.

– Я, когда вырасту, в семинарию пойду, – неожиданно сообщил сын.

Полина Сергеевна сильнее прижала его к себе.

– Вот ещё чего удумал, – проворчала она, а сама не могла насмотреться на рощицу, скрывшую на своих тропинках Карандеевых. – Помолчи у меня! Ты сперва вырасти, выучись, а потом поглядим, сумеешь ли супротив советской власти Богу служить. Не слыхал разве, что один слуга не служит двум хозяевам?

– Почему?

– Разорвёт на части, вот почему, – отрезала Полина Сергеевна и подтолкнула мальчика к воротам. – Иди копать уже… Всё сгорело, всё… И сколько ещё сгорит… Нам бы хоть не сгореть-то… – бормотала она рассеянно, не замечая радости, которую так и испускала Анна Федотовна, слушая её речи.

Вот и всё.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Январь 2010 года. Женский монастырь

– Наверное, она, эта Краюхина, тоже потом к Богу пришла, – задумчиво предположила Рина Ялына.

Монахиня Синклитикия не стала ни утверждать, ни отрицать:

– Во всяком случае, пищу для размышлений она получила. Что из этого получилось, из этой встречи, Бог один знает.

Альбина широко зевнула, прикрыв ладонью рот. Она эту историю не только читала в книге свидетельств о чуде, но видела и документальный фильм, и художественный. Последний так и называется – «Чудо». Наврано, переврано там много, искажено, принижено, извращено. Один факт из всей истории и остался – вечеринка и окаменение. А остальное – ложь, пища дьявола.

Вера трупными пятнами покрылась, священник показан трусом и домашним деспотом. Хрущёв откуда-то взялся. Мать сошла с ума, под поезд бросилась. Николаем Гаврилястым оказался женатый журналист из другого города, не приехавший к любовнице и получивший задание написать фельетон об окаменевшей девушке, и почему-то его не написавший.

И прочая дребедень, не выдерживающая никакой критики со стороны верующего человека, знающего, к тому же, хоть немного о Чекалинском чуде.

Режиссёр и прокатчики преподносят фильм «Чудо» как православный, но на самом деле какой он православный? Плохо снятая потуга на триллер с элементами эротики (и даже хуже – пошлой похоти). Претензия, но на что – так и не понятно. Сюжетные линии ничем не заканчиваются, уходят в пустоту и обрубаются, характеры не проработаны, сыры. Про враньё уже сказано.

А сколько несоответствий? Почему, к примеру, мальчик из семьи священника, не желающий больше верить в Бога, потому что над ним в школе смеются (что вообще абсурд: обычно священники любящие родители и заботятся о том, чтобы чадо могло с этим духовно справиться) вдруг забирает из рук Веры икону, хотя ни один священник этого не мог сделать?