Ассия Джебар - Нетерпеливые

Мы пересекли пустыри со штабелями древесины и пошли вдоль доков. Я споткнулась о камень, и Салим подхватил меня. Я невольно улыбнулась ему, не замечая его руки, задержавшейся на моем плече. Я с наслаждением вдыхала морской воздух.

— Люблю этот запах!

— Вы здесь впервые?

— Конечно, — ответила я, только потом осознав, что в последнее время он ограничивается одними вопросами.

— Я совсем не знаю Алжира. Да и вообще мало что видела.

Нас окружало море. Я с упоением созерцала уснувшие корабли и в множестве усеивавшие побережье у наших ног баркасы и лодки — ни дать ни взять скопище сбитых на лету насекомых. В неподвижной водной глади отражался закат, исчертивший равнодушное небо красными полосами. В морских глубинах таилась ночь.

Мы шли вдоль мола, оставив позади штабеля рыжих бревен, угрюмые ангары, похожие на опустевшие тюрьмы, и безлюдные улицы. Я наклонялась, чтобы взглянуть на свое отражение в море, даже не испытывая брезгливости при виде гниющей у берега воды, на которой покачивались обломки досок и апельсиновая кожура, расплывались черными слезами потеки отработанного масла.

Все-таки я подняла взгляд, всмотрелась в далекий горизонт, запрокинула голову, вбирая в себя небо. Хотелось отправиться далеко-далеко. Меня переполняла трепетная радость. Я обернулась к Салиму, который почему-то поотстал. Возбуждение подгоняло меня. Я попросила его поторопиться. Не знаю, как это произошло, но я взяла его за руку и, смеясь, бегом потянула за собой… И это были уже не детские игры.

Мы уселись на краю мола, у самого неба. Вокруг громоздились груды ржавых железяк, как если бы земля решила исторгнуть всю нечисть из своего адского чрева именно здесь, где встречалась с морем. Нас окружало безмолвие мира в преддверии ночи. О том, как мы совсем недавно смеялись, я вспоминала словно о другой эпохе. Устроились мы у подножия полуразрушенной закопченной стены — она возвышалась одиноко, как последний уцелевший форпост. Я расстелила на каменистой почве свой платок, села рядом с Салимом, и в душу начал закрадываться необъяснимый испуг.

Мимо прошел человек в форме, пристально разглядывая нас: меня, сидевшую с вытянутыми ногами спиной к стене, и Салима, рассеянно опиравшегося на локоть. Любопытство прохожего не смутило меня, но я не смогла помешать себе вообразить картину, которую мы являли ему. И она взволновала меня.

С той минуты, когда Салим произнес это слово: «куда — нибудь», мною постепенно овладевало ощущение какой-то неизбежности. Стоило мне отрешиться от окружающей реальности, прикрыть глаза, как я начинала испытывать опьяняющее чувство чего-то огромного, бесконечного. Зачем я сюда пришла? Я спрашивала себя об этом, стараясь понять ту решимость покориться, которая толкала меня идти за Салимом. Он продолжал молчать. Не поворачиваясь к нему, я различала его профиль, вырисовывавшийся на фоне моря. Как и я, он ждал.

Не знаю, в какой именно миг он положил голову мне на колени. Я приняла ее с осторожностью. Тихонько опустила ему на голову руки, погрузила пальцы в его шевелюру. Небо, море, мир освещали нас голубоватым светом, размывавшим очертания предметов. Цвет сна, неподвижного, нескончаемого сна.

Медленное, глубокое, безмолвное, текло время. Казалось, что так будет вечно: мои пальцы, ласкающие его волосы, длинное тело, на которое я не осмеливалась взглянуть, нисходящий свет, подобно дару небес рассыпанный вокруг нас.

Внезапно Салим повернул голову, смотря мне прямо в глаза, и я принялась обводить пальцем его лицо. Потом он закрыл глаза, казалось, он уснул. Мне хотелось бы пробыть здесь долго-долго, ожидая, когда на этом лице появится тайная улыбка ночи. Меня охватил неизъяснимый покой, как если бы шедшая от горизонта тень обещала оградить меня от какой-то опасности. В конце концов я с трудом заставила себя выговорить, страдая от того, что вырываюсь из этого плавного потока времени:

— Надо вставать. Уже поздно!

Салим приоткрыл глаза. Я отвела взгляд.

— Салим, надо…

Его ладонь на моем затылке, понуждающая меня склонить голову. Его взгляд, который медленно приближался, который…

— Салим…

Я проворно высвободилась. Встала. Когда он выпрямился передо мной, я отчаянно, просяще улыбнулась.

— Мне нужно причесаться, — сказала я по-прежнему шепотом, чтобы наше пробуждение не было внезапным.

Я прислонилась к стене, распустила волосы, чтобы заново уложить их в шиньон.

Он приближался. Инстинктивно я прибегла к последней уловке, доверчиво улыбнувшись ему: