Дуглас Кеннеди - Покидая мир

— Не волнуйтесь, Лорри. Обещаю, что до поры до времени не пророню ни слова.

Признаться, я уже успела позвонить в приемное отделение Гарварда и на кафедру английского и долго пела дифирамбы Лорри Квастофф, доказывая, что там просто обязаны ее принять. Но Лорри знать об этом было совсем не обязательно.

После этого я сдержала обещание и больше никому не звонила, зато (по просьбе сотрудников приемного отделения) написала убедительное и страстное рекомендательное письмо.

Новость о переходе Лорри в Гарвард буквально потрясла университет Новой Англии, однако руководство никак не отреагировало на нее. Стефани Пелц сообщила мне, что мистер президент недоволен и заявил, что для университета было бы лучше и престижнее оставить эту одаренную (читай: аутичную) студентку у себя. И зачем, непонятно, эта чертова Говард снова вмешалась не в свое дело?

Узнав, что Лорри принята, мы отметили это событие обедом в «Чарлз-отеле» в Кембридже. Я не могла пить по понятным физиологическим причинам, но подбила Лорри выпить немного шампанского. Она испуганно смотрела на официанта, наполнявшего ей бокал, потом добрую минуту нервно водила пальцем по стеклянной ножке, пока я не сказала ей:

— От глотка шампанского ты в тыкву не превратишься.

— Зато могу опьянеть.

— Ни за что. А хоть бы и так, бокал шампанского ты заслужила. Не каждый же день ты поступаешь в Гарвард. Так что вперед, попробуй.

С великой осторожностью Лорри поднесла к губам бокал, крепко зажмурилась, словно ожидая, что жидкость растворит ей губы, как кислота, и сделала крошечный глоточек. Глаза ее снова раскрылись. Казалось, девушка удивилась, что ее не поразила мгновенная смерть, и после недолгого размышления решилась на второй глоточек.

— Неплохо, — оценила она, — но я предпочитаю колу-лайт. Вы не можете пить, потому что ждете ребенка, да?

Я лишь однажды вскользь упомянула в разговоре с Лорри о своей беременности. Это было несколько недель назад, и тогда она отреагировала простым кивком, после чего сменила тему.

Больше до сегодняшней встречи она ни разу не касалась этого предмета.

— Это верно, — ответила я. — Врачи не советуют пить в это время.

— Вы рады тому, что у вас будет ребенок?

— Да, пожалуй, рада, — сказала я.

— То есть вы не прыгаете до небес от счастья?

— Я не знаю, что значит прыгать до небес от счастья, так выражаются только в дурацких женских журналах.

— Значит, вы не хотите быть беременной?

В такие мгновения бывало трудно понять, является ли доходящая до жестокости прямолинейность Лорри симптомом аутизма или просто неспособностью улавливать нюансы в общении (если только речь шла не о литературе).

— Я уже беременна.

— Плохой ответ.

— Я знаю, что буду любить своего ребенка, когда он появится на свет.

— Все говорят, что ваш муж ненормальный.

— Он мне не муж… и кто, интересно знать, его так называет?

— Не я.

— Он не ненормальный. Вообще-то, я уверена, что он вам очень понравился бы.

— Он тоже аутист?

— Все мужчины немного аутичны.

— Но он настоящий аутист?

Будь осторожна.

— Нет.

— На что похожа любовь?

— Это сложно.

— По-настоящему сложно?

— Я полагаю, это зависит…

— Вы хотите сказать, по сравнению с профессором, с которым вы спали в Гарварде? — Лицо Лорри по-прежнему ничего не выражало. Она не всматривалась в меня, не пыталась определить, как я отреагирую на ее слова.

— Откуда вы про это узнали? — спросила я.

— Об этом все знают. Это была любовь?

— Да, это определенно была любовь.

— И было сложно, потому что он был женат?

— Да, это все усложняло.

— Он умер, да?

— Да, он умер.

— И вы грустили?

— Я грустила, как ни о чем в жизни.

И сейчас на лице Лорри ничего не отразилось. Она просто покивала несколько раз.

— Значит, права Эмили Дикинсон: «Свинцом на память лег тот час на вечный срок» 75 75 Перевод Наталии Корди. . Вот что такое любовь.

— Мне кажется, она говорила об утрате.

— Но любовь — это утрата, правильно?

— Во многих случаях это действительно так.

— А этот новый, ненормальный… его вы тоже собираетесь в конце концов потерять, да?

— Нет, такое в мои планы не входит. Но мы никогда не знаем…

— Непохоже, что вы его любите так же, как профессора.

— Это… другое, вот и все.

— «Другое» — не любовь.

Моя мама предложила вариацию на ту же тему, когда через несколько недель я привезла Тео к ней знакомиться. Я подготовила почву — нет, неверно: я попыталась подготовить почву, позвонив ей за две недели до визита и объявив наконец о своей беременности. Как и ожидалось, она приняла новость в штыки, и не только потому, что я «носила внебрачное дитя», но и потому, что сообщила ей об этом лишь через три месяца после того, как сама узнала, что стану матерью.