Дуглас Кеннеди - Покидая мир

Внезапно он замолчал — как будто собеседник бросил трубку. Он сидел в своем кресле неподвижно, пытаясь обуздать гнев и взять себя в руки. Прошло не меньше минуты — все это время Дэвид просто смотрел в окно. Наконец я подала голос:

— Профессор, может, мне лучше…

— Простите меня. Вам не нужно было это слушать.

— Я пойду.

Дэвид ко мне не повернулся.

— Ладно, — бросил он.

Когда я увиделась с ним неделю спустя, Дэвид был сама деловитость и как ни в чем не бывало продолжил нашу дискуссию о Шервуде Андерсоне. Но когда занятие подошло к концу, осведомился, не найдется ли у меня времени выпить по стаканчику пива.

В общем, вместо пива мы пили мартини в баре «Чарлз-отеля» за Гарвард-сквер. Дэвид выпил свой коктейль (неразбавленный джин, три оливки) в три глотка и выудил из кармана пачку сигарет.

— Знаю, плохая привычка… да, и знаю, «Житан» не только зловонны, но и претенциозны, но я и так выкуриваю не больше десятка в день.

— Профессор, я не фанатичный борец за здоровый образ жизни. Курите, пожалуйста.

— Когда уже ты перестанешь называть меня профессором.

— Но вы же и есть профессор.

— Нет, я просто так называюсь. А зовут меня Дэвид, и я настаиваю, чтобы впредь ты обращалась ко мне по имени.

— Хорошо. — Я была слегка ошарашена его горячностью. Как, видимо, и сам Дэвид, потому что он незамедлительно махнул официантке, заказал второй мартини и закурил вторую сигарету, забыв о том, что первая все еще балансирует на краешке пепельницы.

— Простите, простите, — сказал он, — что-то я в последнее время…

Он замолк, потом начал снова:

— У вас бывало такое, чтобы ярость и злоба так захлестывали, что… — Снова затяжка «Житан». — Я не должен обсуждать это с вами.

— Все нормально, профессор… то есть Дэвид. Говорите.

Новая долгая затяжка.

— Моя жена пыталась покончить с собой две недели назад. Это уже третья ее попытка самоубийства за год.

Именно тогда я впервые обнаружила, что — при всех его научных достижениях и высоком положении в академическом мире — Дэвид Генри был обладателем своего собственного домашнего ада. Ее звали Полли Купер. Они были женаты больше двадцати лет, и по фотографиям 1970-х, которые я видела в офисе, можно заключить, что Полли была довольно типичной для тех лет тоненькой, изящной красавицей. Когда Дэвид с ней познакомился, она только что опубликовала сборник коротких рассказов в издательстве Альфреда Кнопфа и одновременно представила в «Вог» большую фотосессию, отснятую Ричардом Аведоном. В 1971 году в «Нью-Йорк таймс» ей была посвящена статья, где ее называли «невероятно прекрасной и непостижимо умной». И вот Дэвид ее «закадрил» — незадолго до этого триумфально завоевав Национальную книжную премию, получив фантастические отклики на только что опубликованный роман и (в возрасте тридцати лет) приглашение на должность профессора в Гарвард: пара получилась золотая, блестящая, их определенно ждало великое будущее.

— Когда я впервые увидел Полли, это было как удар, coup de foudre 6 6 Coup de foudre (фр.) — любовь с первого взгляда. , причем для обоих, немудрено, что мы поженились через полгода. Через год после свадьбы родился Чарли, наш сын, и тут вдруг почти сразу, спустя несколько недель после его появления на свет, Полли впала в полную прострацию и совсем перестала владеть собой. Она почти не спала, ничего не ела и в конце концов вообще отказалась прикасаться к ребенку, объясняя это тем, что если возьмет его на руки, то непременно покалечит. Дела шли все хуже, в какой-то момент она провела четверо суток без сна. Тогда-то, среди ночи, я обнаружил ее на кухне, она лежала на полу, засунув голову в духовку. Когда приехала «скорая помощь», медикам хватило одного взгляда на Полли, чтобы определить ее в психиатрическое отделение Массачусетской больницы. Там она провела четыре месяца. Сначала казалось, что у нее послеродовая депрессия, но со временем диагноз был уточнен — серьезное биполярное расстройство 7 7 Биполярное аффективное расстройство (БАР) — психическое заболевание (ранее — маниакально-депрессивный психоз). .

С тех пор ее психическое состояние было в лучшем случае неустойчивым. По меньшей мере раз в год случались срывы, за которыми следовали периоды относительного спокойствия. Но на творчество у Полли не хватало энергии, она так больше и не сумела написать ни одной новеллы, а годы медикаментозного лечения пагубно отразились на ее физическом состоянии и внешнем виде.