Но сон не помог. На следующее утро она проснулась вся в поту, сердце колотилось. Когда она села в постели, голова закружилась, а когда пошла в ванную комнату, спальня сильно накренилась. Рут умоляла Кристиана остаться дома, потому что она, скорее всего, заболела, но он посмотрел на нее как на сумасшедшую и спросил, не забыла ли она, случайно, что именно сегодня вечером начинается его новое шоу.
Рут взяла себя в руки, потому что, когда есть дети, принимаются в расчет только их болезни, остальное вызывает презрение, но мир все равно оставался искаженным. С этого дня все, что она еще вчера делала легко и непринужденно, стало таким же трудным, как выбраться из теплой постели от нового любовника в холодный зимний день. Она начала кормить Бетти из банок, Кристиан часто оставался без ужина, уборка в доме не производилась неделями. Она возненавидела парк ничуть не меньше, чем когда-то ненавидела летать во сне, и ее невозможно было заставить сделать это снова. Даже женщины, с которыми она почти подружилась, стали казаться ей чужими, язык, на котором они разговаривали, раздражал ее и казался бессмысленным. Она никогда не сможет достичь их уровня компетентности. Ни один день не проходил легко, страх теперь ограничивал каждый момент ее жизни.
Рут казалось, что она исчезает. Ноги не держали, и она боялась, что как-нибудь потеряет сознание в парке или свалится с лестницы с Бетти на руках. Ее постоянно беспокоило: если это случится, что будет тогда с ее драгоценной дочерью, которую она любила так же неистово, как львица своего детеныша? Она подсчитала, что, если умрет сразу же после ухода Кристиана на работу, Бетти придется двенадцать часов провести в одиночестве. Разумеется, та перепугается до смерти, и это скажется на всей ее жизни, если не случится худшего и она не получит травму или убьется. И если он не приходил домой ночами, готовя программу, она не могла спать от беспокойства, ей все казалось в забытье, что она проваливается сквозь кровать, хотя на самом деле она была просто измотана.
Дошло до крайностей: ее пугал даже поход в супермаркет. Она сознавала иронию ситуации. Она, женщина, которая с рюкзаком прошла Азию, проучилась год в американском университете, переехала в Лондон после единственной встречи с Кристианом и вскарабкалась по достаточно скользкой карьерной лестнице, теперь страшится рядов с продуктами в магазине.
Рут пыталась найти себя, стать такой же, какой была, но у нее не получалось, как она ни старалась. Она помнила ту уверенную женщину, но это было равносильно просмотру фильма, и сама мысль, что она снова сможет влезть в ее шкуру, казалась немыслимой. После девяти месяцев сидения дома она поняла, что дальше будет еще хуже. Она разглядывала женщин, которых встречала в парке, и дивилась их бескорыстию. Она поняла, что существует целая армия женщин, которые принесли великую жертву, пожертвовали собой ради других, и ей ничего не оставалось, как уважать их.
Понедельник, в который Эгги приступила к работе, имел для Кристиана большое значение. Он надеялся, что она приживется, потому что он уже больше не мог выносить постоянное напряжение, которое исходило от Рут. Иначе им придется снова вести утомительные разговоры насчет того, чтобы ей бросить работу, хотя оба знали, что она на это никогда не пойдет. Материнство по полной программе ей не подходило, но, тем не менее, она будет заигрывать с этой идеей. Он никак не мог понять, зачем Рут с такой готовностью тратила свое и его драгоценное время на споры, у которых не было ни ответа, ни конца. Она могла беспокоиться обо всем и ни о чем с одинаковой страстью, так что порой у него от этого голова шла кругом, как на американских горках.
Но когда он уходил, Рут казалась довольной, а Эгги уже была на кухне и готовила завтрак для Бетти, не обращая внимания на нежелание Хэла есть. Ему и самому иногда казалось, что это наиболее удачная политика. Но Рут настаивала на том, чтобы суетиться вокруг ребенка во время каждой еды. Он дивился, откуда у нее энергия и оптимизм начинать каждый день с надежды, что Хэл станет есть, тратить время на то, чтобы ставить перед ним тарелку, танцевать с ложкой, умолять и уговаривать. Если бы послушали его, то Кристиан прекратил бы что-то предлагать Хэлу, а через пару недель подсунул ему несколько печений. Странно, что Рут никогда не приходило в голову, что детский доктор может быть прав. Но он никогда ничего не говорил, потому что решения принимала Рут. Он не хотел влезать в серьезные дела не потому, что сразу же могла последовать ссора, но потому, что это будет прецедент и от него в дальнейшем будет требоваться больше.
Читать дальше