Кит Рид - Я стройнее тебя!

Мы боролись, старались убедить ее. На какое-то недолгое время Бетти собрала все силы, но тщетно, и тогда она обмякла и покачала головой. Мы пихали, подталкивали ее все настойчивее, потому что, хотя сейчас снаружи воцарилась тишина, мы знали, что большой фургон со своим грузом уже был здесь. Если Бетти права, то вот-вот сюда заедет передвижная телевизионная станция, чтобы заснять этот момент, войдет Преподобный Эрл, и тогда… А что тогда? Я не знал. Мы спорили с ней. Умоляли. У нас было мало времени.

В конце концов она сказала:

— Ничего страшного, мне не так много осталось жить, так что незачем переживать. Когда становишься такой толстой, рано или поздно тебя придавливает собственный живот, и ты… — Она не договорила. — Если подумать, смерть — это далеко не самое страшное.

— Не смей так говорить!

Она горестно указала на выключенный экран телевизора.

— Все лучше вот этого.

Я ударил ее по руке.

— Нет, свобода лучше.

— Только не для тех, кто мучается от голода, — мрачно произнесла Бетти. От гнева она преображалась, становилась другим человеком. — Вот увидите.

Зои не согласилась с ней:

— Мы позовем на помощь! Мы приведем… хм… вызовем гвардейцев или еще кого-нибудь и освободим тебя.

— Я все равно буду постоянно голодная.

— Но ты ведь не знаешь! — Однако что-то в ее тоне заставило меня обратить внимание на эти слова. Я осторожно спросил: — Или как?

— Черт возьми, да, я знаю. Я буду все время голодная, — ответила Бетти. И потом она открыла нам все. — Кого ты хочешь обмануть, мой упитанный друг? С тобой будет то же самое!

Зои схватила меня за запястье. Моя любимая громко спросила, как будто учительница начальных классов, вытягивающая из учеников правильный ответ:

— Так мы будем?..

— Чувствовать голод. Признайтесь, ведь вы оба сейчас голодны?

Ответили мы не сразу. Ужасно. Ведь она права.

— Откуда… — теперь, когда все раскрылось, мне было непросто продолжать разговор. — Откуда ты знаешь?

— Эрл мне рассказал. Еще тогда, когда мне казалось, что он любит меня, он мне все рассказал. Он, бывало, начинал хвастаться, я хвалила его, мы лежали, обняв друг друга, и он все говорил и говорил… И вот у него случайно это вырвалось. Он рассказал мне правду о своем великом открытии, своей великой тайне, понимаете?

— Его тайне?

— Тайне, на которой все это держится. Догадались? Все дело в особом составе. Ну, вы понимаете. — И в следующий миг рассерженная Бетти, преданная Преподобным, ответила на все преследовавшие меня вопросы. Одной фразой она разоблачила человека, который перечеркнул всю ее жизнь; она проворчала: — Голод, который сам себя разжигает.

Все вдруг встало на свои места. Голод, который сам себя разжигает.

— Голод, который сам себя разжигает!

Бетти услышала, как я тихо замычал, осознав все это.

— Понятно теперь? Это заложено в особом составе.

— В том самом составе! — Зои заговорила медленно, как первоклассница, осторожно подбирающая слова. — В составе, который мы принимали каждый день.

— А как еще ему удается, по-вашему, поддерживать всю эту систему в действии? Отчего, по-вашему, он так разбогател?

Голод, который сам себя разжигает. Мой желудок скрутился от спазмов. Как все оказалось просто. Я рявкнул:

— Тогда мы уничтожим особый состав.

— Слишком поздно, — возразила Бетти. — Мы все к нему уже пристрастились.

Зои подняла голову и посмотрела непривычным, загнанным взглядом.

— Как и все эти бедные беспомощные люди!

Я подвел итоги.

— Мы зависим от состава! Наша пышная подруга кивнула.

— Поняли, да? До того как сюда попасть, вы думали, что бываете голодны, и вот вас заставили принимать этот состав. Да вы раньше и не знали, что такое голод. А узнали после первой же дозы, признайтесь. Вот что с нами случилось, ребята. Мы голодны на всю жизнь. И все из-за этих трав.

Теперь уже рассвирепев, Бетти подняла руку к глазам и напомнила мне памятник герою войны, который вглядывается вдаль в поисках врага. Вот так она все разрушила. Нас самих, наши убеждения и наши иллюзии. И я больше не останусь в этом месте. Эрл Шарпнек, я с тобой разделаюсь.

— Мама, что происходит?

Даже при таком освещении бедная Энни кажется почти прозрачной, и Марг Аберкромби хочется притянуть дочку к себе на колени, гладить по голове и укачивать, пока та не наберется сил, но все они слишком много пережили, и делать этого нельзя. Пребывание у Преданных Сестер явно сказалось на ней не лучшим образом, и Марг чувствует за это ответственность и переживает свою вину. Лицемерно было бы обнять сейчас Энни точно так же, как прежде. Глупо было бы надеяться, что Энни это обрадует. В действительности Энни в состоянии позаботиться о себе сама. Несмотря на все, что ей пришлось пережить из-за родителей и из-за Преданных Сестер, Энни стала сильнее. Это заметно по ее спокойному голосу, по тому, как уверенно она держит теперь голову. Самое лучшее, что может сделать Марг, это обращаться с ней — нет, не совсем как со взрослой, потому что она еще не взрослая — просто с уважением.