Валентин Черных - Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник

Они подошли к дому Тихомирова, но дверь оказалась закрытой.

— Тоже протест? — спросил писатель.

Тихомиров постучал в окно.

— Полина, — сказал он, — я-то ладно, а чего человек должен страдать?

— Ты отойди к колодцу, — ответила Полина. — Тогда я пущу писателя.

— Я тогда тоже не пойду, — сказал писатель.

Полина, по-видимому, раздумывала, как быть дальше.

— Выбрось хоть одеяло, — попросил Тихомиров.

И тут они услышали голос Анны.

— Отойди, — потребовала она. Грохнула щеколда. — Заходите. — Что вы за мужчины? — рассмеялась она. — В таком случае надо штурмом брать.

— В следующий раз, — пообещал Тихомиров, — возьмем.

…Писатель раздевался, когда раздался стук в дверь. Он поспешно натянул брюки.

— Я на пять минут, можно? — спросила Анна, входя. — Вы у модистки были?

— Да, — подтвердил писатель.

— А правда, она голой по дому ходит?

— Правда, — подтвердил писатель. — Она считает это полезным с точки зрения гигиены. Но сейчас она повесила занавески.

— Жаль, — сказала Анна. — Те мальчишки, которые видели ее в первозданном виде, запомнят это на всю жизнь. И когда они станут старыми, будут вспоминать, что жила в их деревне прекрасная естественная женщина, которая ничего не страшилась. Вы знаете, что она убежала с выпускного бала с летчиком?

— Знаю, — сказал писатель.

— Я ей завидую. Только одного понять не могу: что она нашла в этом Пехове? Жалкий, безвольный человек.

— Она его любит, — сказал писатель.

— Но ведь он сам никогда ни на что не решится.

— Мы эту проблему как раз сегодня и обсуждали. И пришли к выводу, что ей надо инициативу брать на себя.

— Ой, как интересно! И когда же она возьмет на себя эту инициативу?

— Наверное, завтра, — ответил писатель.

Звено Тихомирова работало в поле. Поблизости затарахтел мотоцикл, и молодой агроном на мощном «Урале» с коляской подрулил к тракторам.

— Михалыч! — крикнул он. — Буянов срочно вызывает тебя и писателя. Просили доставить.

— А после работы нельзя? — спросил Тихомиров.

— Говорят, срочное дело. Садитесь.

— Свой транспорт есть, — сказал Тихомиров. Он завел свой мотоцикл, а писатель сел на заднее сиденье.

…Буянов вышел из-за своего стола, пересел за стол заседаний и пригласил садиться Тихомирова и писателя.

— Разговор будет официальный, — предупредил он. — Поэтому я не поехал в поле, а вызвал вас сюда. Произошло чепе. На почте встретились Пехов и модистка, и Пехов пошел за модисткой. Но подоспела жена Пехова с дочерью, произошло столкновение. На место происшествия вызвали участкового инспектора Гаврилова. Участковый допросил модистку, и та заявила, что так действовать ей посоветовал товарищ писатель. Это правда?

— Правда, — признался писатель.

— Сообщаю дальше. Допрошенная участковым жена Пехова заявила, что она подожжет дом модистки, а ее саму обольет серной кислотой. И она это сделает, у нее характер аховый!

— С керосином не проблема, — сказал Тихомиров, — а где она серную кислоту достанет?

— Я вначале тоже так подумал — не достанет, а потом сообразил — в школе может взять. Ее сестра Зинка в школе техничкой работает. Взломают химкабинет и возьмут. Я уже на всякий случай директору школы позвонил, чтобы он принял срочно меры по охранению кислот и реактивов. В общем, дело становится серьезным. И я склонен принять точку зрения общественности. Семья действительно ячейка государства, и ее надо оберегать.

— А что толку? — возразил Тихомиров. — Ячейка есть, а счастья нет. И Пехов несчастный, и его жена несчастная, и модистка несчастная.

— Я, значит, еще должен о счастье модистки думать? — спросил Буянов.

— А почему ты не должен об этом думать? Она что, не советский человек?

— Все мы советские, — раздраженно сказал Буянов. — Но Пехов — член нашей партийной организации, а она…

— А народ и партия едины, — возразил Тихомиров.

Буянов пристально взглянул на Тихомирова, и тот выдержал взгляд.

— Тогда вот что! — твердо сказал Буянов. — Обязую тебя провести работу с Пеховым. Он должен остаться в семье. Понял?

— Не складывается семья, — вздохнул Тихомиров. — Надо правде в глаза смотреть.

— А вас я прошу, — Буянов обратился к писателю, — осторожно давать советы. Деревенские дела сложные, путаные. Сразу в них не разберешься. И поверьте мне — все будет хорошо. Угар у Пехова пройдет. Очень скоро пройдет.

Тихомиров и писатель вернулись с поля вечером. Полина нагрела воды, и они долго и тщательно отмывали пыль и въевшуюся в руки солярку.