Валентин Черных - Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник

Уже за проходной ее догнал Спирин.

— Удовлетворена? — спросил он.

— Нет, — ответила она.

— И что же дальше? — спросил Спирин.

— Теперь я добьюсь, что тебя исключат из партии.

— Сейчас это не трагедия, сейчас сами выходят.

— А тебя выгонят.

— За что ты меня преследуешь? — почти с отчаянием спросил Спирин.

— За то, что ты вор. И не хочешь в этом покаяться.

— Я не вор. Я ее купил.

— У кого?

— Я не знаю их фамилий. Это Витек, он торгует овощами с лотка у метро. И такой рыжий, с бородой. Шкипер у него кличка. Они предложили мне, и я купил за сотню.

— Они предложили именно тебе, потому что другие ворованное не покупают. Может быть, ты и машину ворованную купил по дешевке? Ты жиреешь на чужой беде.

Спирин остановился, схватил ее за лацканы куртки и потащил к помойке между домами. Она пыталась сопротивляться, крикнула:

— Помогите!

Но мимо проходили люди, делая вид, что они этого не видят. Это их не касалось. Наконец она вырвалась, отпрыгнула в сторону, достала из сумки нож и пошла на Спирина.

Женщины работали за компьютерами. В комнату вошел молодой человек с рулоном сводных таблиц.

— Прошу прощения, — сказал он, — но ваш отдел запутал работу всего управления. — Он положил таблицы на стол Людмилы. — Разберитесь, пожалуйста. — Не выдержал и добавил: — Это не работа, а черт знает что! — И вышел.

Женщины молчали.

— Девочки, надо разбираться, — сказала почти робко Людмила.

— Ну уж нет, — вскочила Вера. — Ты запутала, ты и разбирайся. — И она выключила компьютер.

Погас экран дисплея Нади, отключила компьютер и Липа. Некоторое время еще работала самая пожилая программистка, но и она отключилась.

Людмила посидела и вышла.

— Пошла советоваться, — прокомментировала Вера.

Борис ожидал Анну. Из Госплана выходили солидные, хорошо одетые мужчины, да и молодые были одеты солидно и со вкусом. Анна увидела его, заулыбалась, поцеловала. Борис смутился.

Они шли по улице под руку, Анна с увлечением рассказывала:

— Всё. Считай, что это забастовка. И мы будем держаться до конца. Как ты думаешь, чем это все может закончиться?

— Как всегда. Вам уступят в какой-то мелочевке, но все решать будут по-прежнему они.

— А в чем уступят?

— Уберут эту Людмилу и поставят тебя. Ты наиболее опытная, девчонки тебя поддерживают.

— Это совсем неплохой вариант для пользы дела, — сказала Анна.

— Идиотка! Ты должна стать начальником отдела. Надо всегда требовать большего! — возмутился Борис.

— Ну большего ты будешь требовать у себя в Австралии. А мы у себя сами разберемся.

— Эх, Анюта, — с сожалением сказал Борис, — и ты тоже! Наши замечательные личные отношения переводишь в политику.

— Никакая это не политика, — возразила Анна. — Ты же уезжаешь не из-за политики, а потому что там дешевле джинсы, кроссовки, видеомагнитофоны.

Борис остановился.

— Прости меня, Боренька, — поспешно сказала Анна. — Это потому, что я тебя люблю. И мне обидно, что такой замечательный парень достанется какой-то австралийке.

— Ладно, — сказал Борис. — Пока я еще не уехал, я приглашаю тебя в кино.

— А билеты взял? — спросила Анна.

— Выстоял в очереди. Я уже несколько лет не был с женщиной в кино. С любимой женщиной, — добавил он. — Мы будем сидеть в темном зале, и я тебя буду робко трогать за коленку.

— Только очень робко, — предупредила Анна. — А то схлопочешь.

— Конечно, — сказал Борис. — Я же теперь знаю, с кем имею дело…

Витек — молодой, но уже располневший мужчина — торговал яблоками рядом с метро. К концу рабочего дня он был слегка пьян и поэтому оживлен.

— Яблоки венгерские! — выкрикивал он. — Запасайтесь! Последний завоз. Завтра не будет! И послезавтра не будет!

Торговал он быстро. Накладывал в пластмассовую миску, быстро называл цену и тут же снимал миску с весов.

Она стояла в стороне от очереди. Он ее заметил, но очередь не уменьшалась, и Витек сосредоточился на торговле.

— Контрольная закупка, — произнес мужчина средних лет в очках, в кожаном пальто, из тех покупателей, которые обычно не глядят на стрелку весов и не пересчитывают сдачу. Теперь уже яблоки были взвешены самым тщательным образом. Мужчина был обсчитан на тридцать копеек. Тут же были перевешены яблоки еще у двух женщин, которые, купив, почему-то не ушли сразу. Их обсчитали почти на рубль. Начали составлять протокол.

Она убирала квартиру. Нюрка перемещалась за нею. Зазвонил телефон. Она сняла трубку, выслушала и сказала: