Александр Беатов - Время дня - ночь

— Где же меня крестят, здесь, у тебя? — поинтересовался Саша.

— Нет. У меня слишком опасно. Недавно опять звонили, приглашали зайти в КГБ…

— Правда? И что же ты сделал?

— Я попросил прислать повестку… Ведь так полагается по закону.

— И что? Прислали?

— Нет! Они просто звонят чтобы запугать: угрожают, ругаются матом…

— Ты никогда не говорил об этом раньше! — Саша несколько опешил. — Значит, там знают, кто — ты?

— Я — христианин. Это они знают. И я этого не отрицаю.

— И чем же кончился разговор?

— Когда начали ругаться, то я просто повесил телефонную трубку. Главное — быть с ними вежливым. Не давать повода, ищущим повода…

— Они и раньше звонили?

— Да. Это уже не первый случай… Но… Господь — защита моя. Чего убоюся? Так, кажется, звучит в русском переводе… Вот ещё что… За эту неделю, в качестве подготовки — почитай псалмы Давида, особенно пятидесятый… Даже если тебе и не нужно исповедоваться в прошлых грехах, я бы на твоём месте, брат, вспомнил всё, что было в жизни… Для того, чтобы не повторять свои старые грехи в новой жизни — когда ты станешь настоящим христианином…

Собеседники снова помолчали некоторое время.

— Так где же будет Крещение? — нарушил паузу Саша.

— Мы встретимся в воскресенье в метро, на Площади Ногина, у первого вагона, как ехать ко мне, сразу после утренней мессы. По телефону созваниваться больше не будем…

— Хорошо…

— Да… И если ты захочешь, то при Крещении ты можешь взять себе новое имя… Подумай об этом.

— Хорошо, Санитар! Я подумаю и… начну сразу же готовиться…

Санитар поцеловал Сашу в щёку, одновременно пожимая ему руку.

— Мужайся! — добавил он на прощанье. — "Я победил мир!" — сказал Христос. — С Богом! — Он подошёл к двери, открыл, вышел в тёмный коридор "коммуналки". Саша проскользнул мимо него, исчез в темноте неосвещённой лестницы.

После ухода Ивана Николай не утерпел и допил всю бутылку. А на следующий день снова почувствовал себя нехорошо. Болела голова и печень.

"Видать совсем старый стал…" — думал он отпиваясь водой. — "Надоть на самом деле бросать. Токмо, ан, никак не получается из-за всяческих обстоятельств"…

Николай промучился весь день, и приняв твёрдое решение больше не пить, действительно не пил всю следующую неделю. А через неделю, уже совсем выздоровев, отправился на работу.

После долгой болезни было нелегко снова включаться в трудовую жизнь. Поэтому большую часть времени он проводил в Расстоянии между пристройками. По дороге к своему убежищу, якобы для работы, Николай частенько прихватывал из своего или попутных цехов то доску, то старую раму, то что-нибудь ещё, оставленное без присмотра или забытое. За неделю он, незаметно как, смастерил в Расстоянии между пристройками дверь, застеклённую крышу, удобную лежанку и даже стол.

"Редкая у мене должность", — с удовольствием подумывал он, лёжа под окном, в потолке, и жмурясь от солнца. — "Видать, кто-й-то наверху забыл про мене: никакого начальника и никаких обязанностев… Числюсь себе где-й-то и деньги получаю… И работаю по коммунистически — исключительно ради удовольствия…"

Дядя Коля закурил папиросу, перевернулся со спины на бок.

"Не иначе, как с Первым Отделом и Отделом Кадров связано…" — думал он. — "Никак, какая-то конкуренция, плюс — воровство в крупном масштабе… Причём, у каженного своё собственное… А раз даже Первый Отдел боится навесть справки, значит дело пахнет заграницей… Не иначе как — странами третьего мира… И не иначе как, проданной секретной технологией…"

Дядя Коля погрузился в свои мысли. Уже давно погасла забытая папироса. Но он продолжал сосредоточенно думать, пытаясь вытянуть схваченную логическую нить, отмежевать её от мусора, который вылезал вместе с нею по мере того, как он тянул её из своего подсознания.

"Нет! Не то!" — Он сел, хлопнул себя по лбу. — "Иначе б меня давно ликвидировали! Тут дело обстоит иначе… Нужно искать пассивное преступление. Тут должно быть другое: видать, кто-й-то из них, наоборот, утаивает секрет от всех. Кому-й-то хорошо заплатили, чтобы какая-то секретная разработка была заброшена. Не иначе, это связано с вредительством… Токмо каким же боком я оказался замешан?!"

Николай потрогал свой ноющий бок.

"Надоть копнуть в памяти… Лет за двадцать… Потребуется время…"

Он снова прилёг на здоровый бок, зажёг и раскурил новую папиросу. Ариаднова нитка дальше не давалась. Её конец утопал во мгле иррационального, непереводимого ни на какой язык.