Александр Беатов - Время дня - ночь

Санитар замолчал, но потом добавил:

— К сожалению, Оля, хотя и замечательная, и по-своему добрая женщина… — он сделал паузу, выделив тем самым слово "женщина", — она, всё же, не оставляет своей надежды выйти замуж. К тому же у неё и роман уже случился с каким-то американцем — ещё до того, как она пришла к нам. Она-то надеется по наивности на замужество… А американским мужичкам разве этого надо, когда они приезжают по туристической путёвке в Россию? Жаль её… Я стараюсь, конечно, ей помочь… Она сильно страдает… И наверное, только наша группа даёт ей единственное утешение… Она поругалась с родителями, бросила учёбу, готовясь в Америку. А жених уехал и не возвращается. Мы же без лицеприятия принимаем всех в нашу группу. Только многие очень скоро отпадают… Я стараюсь ей помочь, и если ты сможешь тоже… увлечь её духовной стороной в религии… Может быть, однажды она сделает выбор и решит оставить свою идею…

Они миновали вторую остановку. Из-за не расчищенного снега пришлось покинуть сквер, перейти трамвайные пути и улицу. Саша сильно озяб и промочил ноги. В голове у него как-то слегка помутилось из-за услышанного об Ольге и он, чувствуя подкативший к горлу твёрдый ком, не заметил, как они повернули в тот самый "Малый Вузовский переулок", прошли через досчатый туннель, сколоченный вдоль вечно ремонтируемой стены углового дома, и вошли в подъезд похожего на клуб здания, с двумя указателями, гласившими о расписании служб: одной для Евангельских Христиан Адвентистов Седьмого Дня, другой — для Евангельских Христиан Баптистов, — деливших одно здание на двоих, как бы на практике показывая свою религиозную терпимость друг ко другу.

Санитар и Саша поднялись по ступеням и вошли в Молитвенный Дом.

Сашин провожатый был знаком со многими людьми, которые то и дело приветствовали его. Следуя за ним по замысловатому коридору, с трансляционными громкоговорителями на стенах, и — по лестнице, Саша поднялся на второй этаж, где находилось специальное место для гостей. Отсюда юноша увидел огромное скопление людей внизу, в зале, и — на двух огромных балконах, тянувшихся слева и справа.

"Вот, оказывается, куда многие ездят по воскресеньям!" — подумал Саша с неким недоумением. На одном из балконов, левом, оказался и он, со своим провожатым. А сзади, на третьем балконе, поменьше, размещался хор, который молчал, потому что в это время читалась проповедь на сцене-амвоне — через весь зал — напротив хора. На левой от амвона стене находился рисунок — разворот книги, справа — надпись, гласившая: "Бог есть любовь". Никаких фресок, никаких украшений.

Саша осмотрелся вокруг с неким удивлением, улавливая отдельные евангельские цитаты, выстреливавшие из проповеди человека, в строгом чёрном костюме и галстуке… И какое-то странное чувство стало подкатывать изнутри…

Вся обстановка очень сильно напоминала митинг или партийное собрание. Только, вся разница, выходило, была в предмете, о котором говорилось с трибуны…

Рядом с Сашей находились довольно молодые люди, внимательно слушавшие проповедника, а внизу, в "партере", похожем на вокзальный зал ожидания, со множеством скамей, — старухи и старики, и люди прочего возраста, многие с продуктовыми сумками, которые они держали на коленях или рядом с собой, на полу.

При эмоциональных подъёмах проповеди, снизу раздавались ответные возгласы типа: "Да, да!" или "Да, Господи!", или "Слава Тебе, Господи!" И Саша видел, как неожиданно какая-то женщина вдруг начинала качаться из стороны в сторону, всхлипывать и затем заходиться в рыданиях. Когда проповедь достигала особенного накала, то рыдавших становилось больше и, проповедник неожиданно замолкал, а вес зал громогласно восклицал: "Аминь!".

За своей спиной Саша услышал шум отодвигаемых стульев, оглянулся и увидел, как дирижёр-регент, человек с какими-то странно выпученными глазами, взмахнул руками, а хор стал петь… И все рыдания внизу прекратились, как по команде. Хор пел слаженно, профессионально, не в пример тому, как костёле и во многих православных храмах, где бывал Саша. Юноша слушал песнопение, но смысл его не проникал в его сознание, как и смысл только что слышанной проповеди. Будто бы, через его уши лили воду, как через дуршлаг…

Перед его мысленным взором всплывало лицо Ольги, с выражением какой-то кривой ухмылки и одновременно — печали… Она смотрела в окно автобуса загадочным взглядом Мона Лизы… Волосы, стянутые сзади в пучок, уходили под воротник зелёного пальто… За окном мелькал яркий солнечный свет…