Александр Беатов - Время дня - ночь

— Вот-вот! Пусть полностью весь сортир ремонтируют! Убыток-то какой! — Игорь засмеялся, намекая на фразу некогда сказанную их учебным мастером — Летучим, когда ещё, будучи в ПТУ, он подловил Сашку, сбившего решётку с окна, так что три группы ремесленников, пробежав по ней ногами, превратили её в кучу разрозненных щеп.

— Так, ведь, это же подло… — робко заметил Саша, продолжая одновременно играть роль праведника, и в то же время, на самом деле не желая соглашаться со своим товарищем.

— Ха-ха-ха! — хохотал Игорь, согнувшись пополам от смеха. — Подло? А ты как хотел? Если б не подло было, то не стоило бы и делать!

— Сашка ничего не ответил. Он поднялся по небольшой лестнице, в три ступени, над которой некогда приятели ввернули электролитический конденсатор вместо лампочки, посмотрел на плафон, теперь уже закрытый намертво металлической решёткой, подошёл к столу и сел на него.

— Вот! Видишь? — Игорь указал на лампу. — Защищаются, суки! Кого-то заставили сетку поставить, чтоб больше никому в голову не пришло электролиты вворачивать! Ха-ха-ха!

— Нельзя, Игорь, так больше! — Начал Сашка, подождав, когда Игорь успокоится от душившего его смеха. — Зря мы подлости эти делали… Хоть это всё и смешно, всё-таки это плохо… Грешно…

— Грешно?! — Игорь подошёл к лестнице и облокотился о перила. — А не грешно этому Тольке заваливать меня работой?

— Да, но только зло надо пресекать в корне. Иначе мы его передаём дальше, размножаем. И уже другие люди, такие же как мы, страдают. Ведь ты же сам завтра придёшь в сортир руки мыть! И ещё пошутишь, скажешь: "Ах, суки, краны все посвинчивали! Проклятый Завод!" — Ты пошутишь, сам с собой или передо мной. А другой человек уйдёт с грязными руками и испорченным настроением. И может быть это будет твой мастер, и со злости он задаст тебе же вздрючку. Так что зло-то, в конечном счёте, обернётся против тебя самого. Вот почему Евангелие учит подставлять другую щёку, если тебя ударили. Это не значит, что стой и терпи. Это — идея о том, что лучше пострадать, чем позволять злу распространяться.

Саша умолк, проглотил слюну.

— Не знаю… Может ты и прав, — согласился сконфуженно Игорь. — Только трудно иначе… Трудно терпеть…

— Вот, тебя в колхозе избили… — продолжал Сашка. — А за что, знаешь?

— По пьяни…

— Да нет, не по-пьяни… Думаешь колхозник не заметил, кто трубу подложил в конвейер? Ему самому, конечно, не хотелось работать… Он пошёл к начальству доложить о поломке. А там его вздрючили, за убыток зарплату урезали. Вот он со злости-то вернулся и подловил тебя, когда ты поссать вышел…

— А откуда ты знаешь?!

— Я не знаю, а просто догадываюсь, как было дело… А как ещё иначе? Кому тебя надо было избивать? Не своим же заводским…

— Всё равно трудно это… терпеть-то… Да и надо ли? Ведь ты ничего этим не изменишь… Наоборот, насядут ещё больше…

— А почему ты не откажешься от работы, когда заваливают? Боишься? Чего? Ведь всё равно не уволят до самой армии… Ты просто мстишь своему мастеру и безликому Заводу… Мстишь неизвестно кому, исподтишка…

— Да брось ты… пороть! Сам-то кому мстил, когда трубки колол?

— Это же было давно… После этого многое изменилось…

— У тебя изменилось! А мне в армию идти! Погоди ещё! Смотри — и тебя забреют! Окажется, что зря косил…

В этот момент послышался звонок на обед. Игорь отправился в столовую, а Сашка — на улицу, чтобы побродить и поразмышлять.

Размышлять наедине с собой стало для него теперь самым любимым занятием, и как только выдавался случай, он не медлил им воспользоваться. После возвращения из отпуска, Саша жил особенной внутренней жизнью. Он много читал и даже записался на искусствоведческий факультет Подготовительных Курсов при МГУ, которые стал посещать после работы почти каждый день. Домой он приходил поздно, молился и сразу ложился спать, чтобы успеть выспаться. В молитвах он просил о том, чтобы креститься в Церкви и познакомиться с людьми, близкими по духу.

В МГУ было интересно. Несмотря на хронические недосыпы, Сашка с жадностью посещал занятия. Особенно ему нравились лекции по истории и литературе. Как-то раз он пригласил на лекцию Игоря. Большого труда стоило его приятелю, чтобы не заснуть, в то время как Саша едва успевал конспектировать. По дороге из Университета с сожалением выслушивал он скептические высказывания товарища по поводу услышанного материала относительно позиции автора в романе "Отцы и дети".

— Что ж, выходит, что Тургенев — противник нигилистов? — удивлялся Игорь.