Валентин Черных - Женская собственность. Сборник

— А вы кто по профессии? — спрашивала Ольга.

— Инженер-механик.

— Сегодня механики хорошо зарабатывают, особенно в автомобильном сервисе. Большинство мальчишек из нашего класса мечтают стать автомеханиками.

— Он сам собрал машину, на которой меня привез.

Татьяне, вероятно, хотелось, чтобы он понравился дочери.

— Вы читали Маркеса? — спросила его Ольга.

— Только «Сто лет одиночества» и «Осень патриарха».

— Механики читают Маркеса? — удивилась Ольга.

— Механики читают все.

— Так уж и все?

— Даже больше, чем школьники и ветеринары.

— Например?

— Например, Ян Парандовский «Алхимия слова».

Ольга посмотрела на мать, Татьяна задумалась и пожала плечами.

— Один-ноль в вашу пользу, — подвела итог в споре Ольга.

Он не читал романов Маркеса, ему их пересказала Лида. Он по-прежнему не любил читать о придуманных писателями людях, которых не было в реальной жизни, предпочитая, как и детстве, читать о героях из книжной серии «Жизнь замечательных людей». А если ему рекомендовали прочитать какой-то роман, то он обязательно вначале читал биографию писателя в предисловии или послесловии, определял возраст писателя в момент написания книги и не читал, если это была первая книга или одна из первых книг писателя. Молодой еще, не все понимает в жизни. Не читал он и книги, написанные в старости, не веря в мудрость стариков. Все деревенские старики, которых он знал, были вздорными, хвастливыми и требовали, чтобы их уважали за прошлые заслуги и за то, что они старые.

Он остался ночевать. Перегородка между комнатами была тонкой. Татьяна поставила ему раскладушку на кухне. Ольга проснулась рано, вышла на кухню в ночной сорочке. Он открыл глаза и увидел, что она его рассматривает.

— Доброе утро, — сказал он.

Ольга приложила палец к губам.

— Не говори громко, разбудишь мать. Я буду яичницу, тебе пожарить тоже или ты подождешь, пока она проснется?

— Пожарь, — попросил он.

— Ты к нам еще будешь приезжать? — спрашивала Ольга.

— Если мать пригласит.

— Могу и я пригласить.

— Тогда буду.

— А можно задать откровенно откровенный вопрос?

— Задавай.

— Ты ее любовник? Но если ты соврешь, я тебя перестану уважать.

— Что такое любовник? — спросил он и сам же ответил: — Это когда мужчина женат, но помимо своей жены спит с другой женщиной и содержит ее, давая деньги за предоставленные ему удовольствия. Моя трактовка правильная?

— Вроде бы да.

— Я не женат, не содержу твою мать, не видел ее почти шестнадцать лет, следовательно, я не любовник.

— Очень жаль, — сказала Ольга. — Мне показалось, что ты нравишься матери. А она тебе нравится?

— Нравится.

— А я?

— И ты тоже.

— Скажи без «тоже»: ты мне нравишься.

— Ты мне нравишься.

— Тогда я, успокоенная и счастливая, пошла в школу.

===

— Поехали к моей подруге! — предложила Татьяна.

— Она вряд ли уже вернулась с работы домой.

— Она в простое.

— Не очень понятно.

— В кино есть такой термин. Когда человек закончил работу на одном фильме и не начал работать на другом.

— И в это время ему платят зарплату?

— Сто процентов три месяца, полгода шестьдесят процентов, потом ничего не платят.

— А потом требуют, чтобы устроился на работу?

— Не требуют.

— Значит, человек становится безработным?

— Да.

— У нас в стране нет безработицы.

— У нас в стране есть все.

— А на какие средства она живет?

— На средства своего любовника.

Подруга жила в Столешниковом переулке в четырехэтажном доме без лифта.

— Бывший бордель, — пояснила Татьяна. — Внизу в зале сидели девочки. Их выбирали и поднимались в номера.

— А где зал?

— Где магазин «Фрукты-овощи». Отгородили и сделали отдельный вход и выход для завоза овощей.

— А номера переделали в квартиры? — спросил он.

— Еще чего! После революции из номеров выселили проституток и поселили пролетариев, ничего не переделывая. В номерах были раковины с водопроводной водой и керосинки, девочки грели воду, чтобы подмыться. Раковины остались. Из двух номеров сделали общую кухню и провели газ. Туалет тоже общий, в конце коридора.

Он знал, что в Москве многие жили в коммунальных квартирах, но в коммуналке никогда не был: работая в совхозе, он так и не завел московских знакомых.

Судя по количеству звонков, в квартире жило семь семей. Татьяна позвонила пять раз, и они стали ждать. Наконец раздался стук каблуков женских туфель, дверь открылась, и они вошли. Горели только две лампочки — в начале и конце коридора, поэтому он не успел рассмотреть подругу Татьяны. Она шла впереди, он отметил ее замечательную фигуру. В комнате стояла двуспальная кровать, огромный шкаф, огромный диван, огромный стол с несколькими стульями, от этого комната напоминала большое купе поезда, пространства хватало, чтобы дойти от двери до окна, развернуться, вернуться к двери, ни на сантиметр не отклоняясь в сторону.