Валентин Черных - Женская собственность. Сборник

Других недостатков у него не было. Он ходил в магазин за продуктами, вечерами сидел дома читал книги или смотрел с матерью телевизионные сериалы. Он помогал готовить обед, борщ у него получался лучше, чем у матери, особенно ему удавались котлеты, сочные и воздушные.

Мать любила вязать у телевизора, и он без обучения, перенимая движения спиц, научился вязать. Ему вообще нравилась механическая работа, он любил вскапывать землю на дачном огороде, к двенадцати годам он стал рослым и сильным, но его били более худые и маленькие мальчишки. Он не любил драться. Мальчишки, наверное, получали удовольствие, что били его, он был на голову выше их и килограммов на десять тяжелее.

— Ты почему не даешь им сдачи? — спрашивала мать. — Ты ведь сильнее их!

Он не возражал матери и по-прежнему приходил домой с синяками.

Мать не выдержала, вышла во двор с битой, довольно тяжелой палкой, которой выбивают городки, и отделала драчунов. От него отстали.

Учился он хорошо и поступил в авиационный институт, но не стал специалистом по плазменным двигателям, которые вносят коррекцию в полет ракеты, потому что так и не смог заставить себя вставать, и пропускал лекции. Экзамены за первый курс он не сдал. Его отчислили и призвали служить в армию.

В армии, учитывая короткий срок службы, уже научились использовать хоть и небольшие, но все-таки навыки, накопленные за первые восемнадцать лет. Их выстроили на плацу, и майор начал опрос:

— Кто умеет водить автомобиль, два шага вперед!

С десяток парней вышли из строя.

— Кто хоть что-то понимает в телевизионной и радиоаппаратуре, и может ее ремонтировать?

Вышли из строя пятеро.

— Кто умеет готовить пищу?

Вышел только он. Его послали на трехмесячные курсы поваров. Вначале он работал в солдатской столовой, потом в офицерской для летчиков, через полгода он стал старшим поваром и заимел сразу двух любовниц.

В офицерской столовой официантками, посудомойками, уборщицами работали вольнонаемные женщины. Когда официантка, перед тем как уйти из столовой, положила в свою сумку брусок масла и пачку какао, он потребовал вернуть продукты.

— Я поняла, — сказала официантка.

Она прошла в подсобку, сняла трусики и легла на стол. До этого дня у него не было женщины. То ли он свою первую мужскую акцию совершал не очень умело, то ли официантка торопилась домой, но она предложила поменяться местами. Теперь он был внизу, а она сверху. Ему даже понравилось, что все за него делали женщины, он лежал, закрыв глаза, и ждал восхитительных моментов накатывания оргазма.

После демобилизации из армии он месяц отдыхал, спал до полудня, готовил для матери и себя обед и ужин, в булочной покупал еще горячие булки, в пункте видеопроката брал кассету с новым фильмом. Он не любил фильмы с погонями и стрельбой, предпочитая комедии и любовные истории, чтобы в конце фильма хороший герой женился на голубоглазой блондинке.

В авиационный институт он не вернулся, а пошел работать в «Русское бистро».

Он предпочитал вечерние смены, по утрам он по-прежнему плохо вставал. Он заставлял себя вставать, пил кофе, читал газету, снова ложился и вставал уже после полудня.

Он всегда был высоким, а в армии он еще подрос и раздался в плечах, а сейчас, отпустив бороду, напоминал викинга. Когда он шел по улице, маленькие девочки на него даже оглядывались, таких красивых дядей они видели только в кино.

Как всякий русский мужчина, он считал, что жизнь у него начнется только после армии, ношение военной формы — это рубеж между детством и взрослой жизнью и, конечно, появится голубоглазая блондинка, у них будет любовь, сексуальные отношения с официанткой и подсобницей он любовными не считал. Ожидая любви каждый день, он пропустил ее появления, но она его увидела сразу. И потому, что был новым работником в закусочной, и потому, что он возвышался среди низкорослых поваров. Некоторое время она рассматривала его и, может быть, в эти секунды решила, что он будет отцом ее детей. Она почти не пересматривала решений, если их принимала.

Он увидел ее рядом, маленькую, худую, остроносенькую, тонкогубую, в очках с тяжелыми линзами, и пожалел: надо же родиться такой некрасивой. Когда он жалел женщин или детей, то всегда гладил их по голове, он гладил подсобниц и официанток в армии, когда те плакали от нормальных женских бед: то муж бил, то дети болели. И ее он погладил. Как бы утешая за некрасивость.

— Ты чего меня гладишь? — спросила она.