Борис Васильев - Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко

— Я исполню все.

— Верю, — скупо обронил Неслых и сразу же отошел от Руслана.

Внезапный приезд Свенельда в Летний дворец и появление там же Неслыха были неслучайными. Великий воевода был щедр и еще более щедро платил отряду «неслыхов» за их труды. А золото открывало все двери и развязывало языки. Не успел сын Правителя Причерноморья Калокир получить личное послание императора Византии, как Свенельду было о том доложено. Содержание императорского послания, естественно, осталось неизвестным, но, судя по намекам приближенных, речь в нем шла о необходимости иметь в окружении великого князя Святослава своего человека.

— Кого может заслать к князю Святославу Калокир? — спросил Свенельд.

— Только не взрослого мужчину, великий воевода, — убежденно сказал Неслых. — Либо парня, который скажет, что мечтает сражаться под стягом князя Святослава, либо славянского парнишку, способного чем-то удивить нашего князя.

— Святослав ничему не удивляется.

— Князь — да, а его молодцы? Подростки — народ восторженный.

— И что же ты предлагаешь? Ждать, пока в окружении великого князя не окажется кто-то нежданный? Можем опоздать.

— Я не предлагаю, великий воевода. Я прошу. Мои люди внедрены в дружину Морозко, но я очень прошу приказать вашему воспитаннику Руслану докладывать лично моим людям о всех новеньких, кто пожалует в Летний дворец.

— Ты как-то сказал, Неслых, что золото развязывает любые языки. — Воевода по старой привычке мерил шагами палату. — У меня много золота. Может быть, это золото поможет выяснить, кого именно заслал к нам наместник Калокир?

— Он придет сам. Не надо тратить золото понапрасну, оно еще может пригодиться, великий воевода. Когда провалится первый посланец.

— Ты уверен, что он провалится?

— Да, мой повелитель. Значит, будем ждать и второго, поскольку Калокир получил повеление императора.

— Не люблю ждать…

— Ты — великий воевода, твое нетерпение есть нетерпение воина, и поэтому оно — естественно. А я — Неслых. Я привык к выжиданию, как зверь, который до времени затаился в своей норе.

— Я не привык ждать удара в спину в битве, потому что меня прикрывают лучшие дружинники, — сказал Свенельд. — Но когда я не знаю, кто у меня за спиной, не могу вести бой. А ты — можешь. Поэтому разыщи врага.

— Великий воевода, там нет врагов. Ты отвечаешь за жизнь князя Святослава, тебя беспокоит судьба Малуши, на которую посягали вятичские стрелы. Всего лишь стрелы, мой повелитель, а не сами вятичи!.. Говорю так не только потому, что в этом сомневался твой побратим великий боярин Берсень, но и потому, что у меня в рязанской земле много своих людей.

Неслых доселе ни разу не говорил столь длинно и горячо. Свенельд с удивлением слушал его, и тревога в его душе постепенно гасла.

Он даже улыбнулся, хотя в беседах с подчиненными никогда себе этого не позволял. И добавил:

— Я доволен твоими людьми. Но если они найдут пути, по которым Калокир переправляет своих разведчиков к нам, я буду полностью удовлетворен. А награда будет соответствовать моему удовлетворению.

— Торговые люди, — не задумываясь, предположил Неслых.

— Византийские?

— Не только, великий воевода.

— Кто же тогда?

— Для торговых людей нет понятия родины. Есть лишь доход.

— Значит, наши купцы тоже?

— Для торговых людей пособничество — тоже товар. Византия не считает золота, великий воевода.

— Я тоже, Неслых. Почаще напоминай об этом своим людям.

Если бы об этом разговоре узнал Обран, он бы очень встревожился. В отличие от своего друга Барта он был несуетлив и последователен. С Византией у него были крепкие торговые связи, он не желал их терять, а потому по-доброму приятельствовал с Калокиром, и его корабли, набитые товарами, не застаивались на выходе в Черное море.

На обратном пути караваны Обрана брали на корабли пассажиров. Мелких торговцев, странников из Византии, случайных попутчиков, которые стремились в Киевское княжество. Обран не мелочился, не требовал с них платы за проезд, зато с интересом расспрашивал бывалых людей о Византии, о ценах на ее рынках, потребностях в товарах, которые могла поставить Киевская Русь. Сведения из первых уст были для опытного торговца дороже любой платы.

И поэтому когда на замыкающую насаду сел никому не известный паренек, никто на него и внимания не обратил. А как стали спрашивать, кто он, да откуда, да далеко ли собрался, паренек только мычал. Немой, решили. Накормили, кинули рядно в затишок, чтобы ветром не продуло, да и забыли про него. Даже когда в обход порогов суда волоком перетаскивали рабы, паренька не тронули. Помощи от него никакой, а груз невелик.