Вадим Давыдов - Год Дракона

– Я читал вашу книгу о нем. Вы просто влюбленная женщина, вот и все. А он использовал вас, и продолжает это делать…

– Вы ошибаетесь, Александр Григорьевич, – мягко и печально улыбнулась Елена. – Нельзя использовать тех, кого любишь. Тех, кого любишь, можно лишь заслонить собой.

– Но вас он послал сюда, ко мне…

– Нет, я уже говорила. Я приехала сама. Чтобы заслонить тех, кого я люблю, в том числе и его. Заслонить от ошибки, от гнева, делающего слепым, от того, о чем человек потом жалеет всю жизнь. От мести, в которой нет ни нужды, ни смысла. Он мог легко помешать мне приехать сюда и послать вместо меня десант, который шутя уничтожил бы вас, как множество раз проделывал это с другими. Но если мы с вами поймем друг друга, этого не произойдет. Хотя, возможно, вы и заслуживаете этого…

– Вот как?

– Но я не имею права решать это. И он не имеет права. Никто, кроме Создателя, не имеет на это права.

– Почему он сам не прилетел, если он такой смелый?

– Он не может с вами разговаривать. После всего, что вы сделали…

– Я ничего не делал ему лично.

– Зачем вы штурмовали посольство?

– Зачем-зачем, – скривился Лукашенко. – Деньги нужны, вот зачем. Наличные. Доллары. А то ваш Майзель все забрал… Все каналы перекрыл, все счета… Как будто это его собственное…

– Какие… деньги?!

– Деньги, которые были в сейфах вашего посольства. Сто семьдесят миллионов долларов.

Ах ты, тварь, подумала Елена. Вот оно что… Суверенитет, государство… Все дерьмо. Деньги. Пиастры. Тварь…

– Сумасшедшие деньги, – она усмехнулась. – Только из-за этого?! Сколько же ваших солдат погибло при штурме?!

– Не ваше дело. Ваши-то все живехоньки выскользнули…

– Зачем вы приказали убить Корабельщиковых?

– Я приказывал… Я хотел…

– Вы хотели сделать ему больно. И вы приказали убить Корабельщикова. Но ваши люди хорошо понимают ваши приказы, Александр Григорьевич. Поэтому они убили не только его, но и его жену и их неродившегося ребенка. И девочка их уцелела совершенно случайно. Вы думаете, он может разговаривать с вами после этого?

– Я не знал. Мне потом доложили… Они готовили переворот, я только защищался…

– Ну конечно. Вы всегда защищаетесь. Вы говорите так потому, что даже сейчас не осознаете по-настоящему всей ответственности за свои поступки. Вы действительно похожи на ребенка, вы инфантильны и жестоки, как ребенок, которому так и не объяснили, что такое хорошо и что такое плохо и что есть Бог, который все видит. Именно поэтому я здесь. Чтобы помешать ему убить вас, в том числе и за это. Когда вы будете сидеть один на берегу моря, вы, быть может, поймете когда-нибудь, что вы натворили. И тогда вам самому не захочется жить. Но это потом. Не сейчас. Увы, не сейчас…

– Вы хотите, чтобы меня замучила совесть?

– Я хочу, чтобы она проснулась. А там будет видно.

– Ну, если она до сих пор не проснулась…

– До сих пор… Ваша жизнь никогда еще не стояла так близко к смерти, как теперь, Александр Григорьевич.

– Вы мне угрожаете?!

– Нет. Я пытаюсь до вас докричаться.

– Вы его очень любите, – нахмурился Лукашенко.

– Иначе меня не было бы здесь.

Он долго смотрел на нее, играя желваками. Что-то происходило с ним. Что-то важное… И вдруг он спросил:

– А меня вы могли бы так полюбить?

– Вы так и не встретили свою женщину, – тихо проговорила Елена. – И поэтому, – не только, но и поэтому тоже, – с вами случилось то, что случилось. Мне жаль вас…

Мне повезло, подумала Елена. Не знаю, чем я заслужила это, но я встретила своего мужчину. И неважно, как сложится теперь, потому что самое главное в моей жизни уже произошло… Она вдруг вспомнила, как Марина сказала тогда: «Я женщина одного мужчины». И поняла, что и сама всегда была такой. Просто не знала этого раньше…

– Послушайте меня и себя, Александр Григорьевич. И поверьте, потому что я ваш единственный шанс выжить. Если я пообещаю вам жизнь… Он знает, что я не прощаю обмана, и он не посмеет меня обмануть, – ведь тогда я не смогу его больше любить.

– Это чепуха.

– Для вас – возможно. Но не для него.

И то, что он подарит тебе жизнь, и будет его самой большой победой над тобой, подумала Елена. И не суть важно, что будет потом…

– Какие у вас полномочия?

– Любые.

– От него?

– И от него, и от его величества.

– Он всегда убивает своих врагов.

– Всегда убивал. Потому что рядом не было меня, его женщины, и никто не смел потребовать от него милосердия. А я смею.

– А россияне?