Ассия Джебар - Любовь и фантазия

Хозяйка открыла им двери из бахвальства, как бы желая сказать: «Пожалуйста, смотрите сколько угодно, я не боюсь сплетниц! Моя свадьба проходит по всем правилам! Пускай даже те, кого я не сочла нужным пригласить, убедятся в этом своими глазами, да и другим непременно расскажут!..» Эта минута венчает всю церемонию, тут-то и кроется разгадка. С этого момента гостьи уже не страдают оттого, что им нет места на воле… Вытесненные из жизни мужчинами, они нашли-таки способ забыть о своем заточении: мужчины — отец, сын, муж-как бы вовсе перестали существовать, ибо в собственном своем царстве они, женщины, теперь уже сами диктуют законы и принуждают кого-то не снимать покрывала.

Мы жили в местечке под названием «40-й километр»; наши дуары стояли совсем близко к шоссе. Французским солдатам пришлось тут однажды вести жестокий бой. Издалека мы видели огонь, дым… С тех пор они стали часто наведываться к нам.

В другой раз неподалеку от французского поста наши повредили дорогу, чтобы помешать французам менять охрану, и за одну ночь успели снять там колючую проволоку. Так велели партизаны, а наши мужчины слушались их.

Наутро явились солдаты с поста.

— Значит, вы и есть феллага! Это вы перерезали колючую проволоку и повредили дорогу!

Весь день нашим мужчинам пришлось ставить на место проволоку и освобождать от завалов дорогу. А на следующую ночь опять пришли партизаны. Только на этот раз мужчины скрылись вместе с ними, не стали дожидаться врага. Остались одни мы, женщины, нам, стало быть, и ответ держать.

— Выходите все кто есть! — сказали нам они.

Перебежчики подожгли дома. Остались мы без крова.

Куда податься? И вот решили: если у тебя есть брат, ступай к брату, если есть у тебя двоюродный брат, ступай к нему!.. Так и ушли мы, побросали свои разрушенные дома… А чуть подальше построили себе лачуги из веток. Партизаны опять к нам пришли, потому что куда мы, туда и они. Мужчины наши прятали для них провизию и работали на них по ночам. А французы тоже в долгу не остались, нашли нас и там!

Завидев французов, мы, молодые женщины, сразу уходили из дома. Оставались только старухи с детьми, а мы, мы прятались в зарослях или возле уэда. Если враг заставал нас, мы рта не раскрывали…

Однажды ночью пришли партизаны. Выпили кофе и снова ушли. Но едва они успели переступить порог, как нагрянули французы: солдаты увидели у нас свет с дороги.

— К вам приходили феллага! — (Они называли «феллага» тех, кого мы звали «братья».)

Хотели забрать моего мужа. Но мы-то знали: если кого арестуют ночью, то человек этот уже никогда не вернется. Стала я плакать, распустила волосы, расцарапала себе щеки. Все женщины в доме сделали то же самое, крик стоял такой, что всех оглушил.

Офицер услышал с улицы наш плач, вошел и сказал своим солдатам:

— Оставьте этого человека!

Они взяли только документы и велели ему на следующий день явиться к ним на пост.

Жили мы тогда возле поля Улед-Ларби. Жили очень бедно, ведь муж-то мой был поденщиком. В конце концов они все-таки убили его.

Пришли за ним в поле. Это было в пятницу. Больше он не вернулся. Потом уже мне сказали, что его выдал человек по имени Менайа.

Французы пытали моего мужа с пятницы до самого воскресенья. В этот последний день один крестьянин пришел сказать мне, что его расстреляли на деревенской площади. Да, они убили его на глазах у всех.

Осталась я с малыми ребятишками на руках. Последний — то был еще у меня в утробе, я была на втором месяце. Теперь уже сыну, который тогда родился, двадцать лет. Через неделю, если на то будет воля Аллаха, я приведу ему невесту. Здоровье у меня слабое, вот я и решила: «Если случится умереть, то хоть буду знать, что у него своя семья! Умру спокойно!..» Когда дошло до выбора невесты, он сказал: Ступай посватай в таком-то месте!

Работать ему теперь придется только для нее. Потому что я в нем не нуждаюсь. Все мои дочери пристроены, у каждой свой дом. Вот женю последнего и успокоюсь, самой-то мне вдовьей пенсии вполне хватит.

Когда в 1956 году среди дня взвод парашютистов и французских легионеров прибыл в аль-Аруб, тысяча жителей этой горной деревни бесследно исчезли. Только какой-то сумасшедший бродил под оливами да у источника, поджав ноги, сидела древняя старуха.

Еще накануне здесь совершенно открыто расхаживали партизаны, жившие в деревне уже более месяца, а на заново выкрашенной мечети развевалось бело-зеленое знамя независимости. Деревенские старики, правда, сокрушались, что братья не слишком часто проявляют благочестивое рвение. Но вот как-то рано утром была получена весть о скором прибытии крупных военных сил Франции, и тогда все мужчины в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет решили уйти вместе с партизанами. Женщины, дети, старики попрятались в окрестных скалах, поросших кустарником, в надежде, что враг не задержится здесь.