Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово

— Еще один двойной, пожалуйста.

— Сию минуту, мсье.

Тетушку наперебой приглашают танцевать. Она танцует с каждым и так, будто она возлюбленная каждого в отдельности. Она всегда была такой. Мой отец сидит за столом со стеклянными глазами, пьет шампанское за ее здоровье. Неожиданно все пары покидают танцевальную площадку, и Лиззи остается одна с молодым человеком. Они исполняют румбу.

Все взрываются аплодисментами, особенно мой отец. Когда Лиззи возвращается за столик, он вновь и вновь целует ей руки. Она приводит с собой молодого человека, который садится с ними, потягивает шампанское отца, ведя себя так, будто того вообще нет за столом. Неожиданно отец бледнеет и быстро встает из-за стола. Ни Лиззи, ни молодого человека это не заботит. Отец проходит, пошатываясь, мимо меня в туалет. Он меня не видит.

За столом молодой человек с привычками ловеласа целует руки Лиззи, а потом ее шею. Он пишет что-то на клочке бумаги. Конечно же, номер телефона и адрес. Когда отец возвращается, за столиком уже никого нет.

Спит ли мать? Может быть, во сне говорит с господином Виллингом о том, какой должна быть свадьба, если мой отец вдруг умрет, а тетя Лиззи окажется в тюрьме?

«Ча-ча-ча», — весело кричат музыканты.

Около часа ночи начинается шоу. Белые, чернокожие, цвета шоколада, девушки раздеваются. Позволяют себя раздевать. Раздеваются со всех сторон. Черноволосую раздевает блондинка. На блондинке короткий черный плащ. Она невероятно нежна к черной. Поцелуи. Объятия.

Когда черная остается совершенно голой, блондинка сбрасывает свой плащ и тоже оказывается голой. Они принимают позы, при которых женщины любят друг друга. Свет гаснет.

Это представление особенно возбуждает мужчин. И всех женщин. И не оказывает никакого воздействия только на одну: тетю Лиззи. Она считается лишь со следующим аттракционом. Это сцена в гареме, но весьма неожиданная. Три практически голых хорошо сложенных молодых парня крутятся вокруг одной голой женщины. У девушки в руках кнут, и она постоянно щелкает этим кнутом — очень резко — по мускулистым телам юношей. Лиззи пьет бокал за бокалом. Она приходит в возбуждение. Губы ее движутся. Крылья носа нервно раздуваются. Лиззи что-то говорит моему старику. Тот кивает официанту. Оба только и ждали конца номера, потом уходят. Вот они дошли до гардероба.

Лиззи тоже уже совсем пьяна. Оба проходят мимо меня практически вплотную. Я кланяюсь и говорю:

— Радостного праздника!

Но они не слышат и не видят меня. Мой отец окидывает всех вокруг значительным взглядом. Официанты прислуживают.

Певица подошла к микрофону. После первых тактов я знаю, какая прозвучит песня, и кричу:

— Плачу!

— Сию минуту, мсье.

У барменши очень много работы. Я кладу деньги на стойку и ухожу. Но иду не слишком быстро и слышу еще первые слова песни «Love is just a word…» [51] «Любовь — только слово…» (англ.).

На улице я вижу, как отъезжает «мерседес» отца. За рулем тетя Лиззи. Отец сидит рядом с ней. Лучше сказать, он лежит, прислонившись к ее плечу. Тетя Лиззи едет быстро. У меня лишь одно желание: забыться. Поспать. На такси я еду в гостиницу.

В гостинице принимаю четыре таблетки снотворного. Просыпаюсь уже в двенадцать часов пополудни двадцать пятого декабря.

Я остаюсь до восьмого января. Каждый день навещаю мать. И ни разу отца. Он тоже не дает о себе знать. С матерью я ежедневно кормлю галку, кошек, косулю и кроликов. Иногда поднимаюсь в ее замечательную комнату (если господин доктор Виллинг занят). Или прихожу к ней в первой половине дня, и мы смотрим, как самые разные птицы клюют земляные орехи. Я вижу и белочек. Они спрыгивают с веток растущего рядом дерева.

С Вереной перезваниваюсь редко. Она не может звонить открыто, я напрасно жду много дней, а когда она звонит, почти всегда связь настолько плоха, что едва можно что-либо разобрать. В канун Нового года уже ранним вечером я принимаю таблетки снотворного.

Восьмого января 1961 года, после обеда, я иду на виллу к отцу, чтобы попрощаться. Он дает мне старую книгу. Раннее издание «Принципа» Никколо Макиавелли.

— Для моего друга Лорда. И передай ему самый сердечный привет.

— Конечно, папа.

В зале стоит тетя Лиззи.

— Пусть у тебя все будет хорошо.

— У тебя тоже.

— Ты меня ненавидишь, правда?

— Всем сердцем.

— Тогда наконец и я хочу сказать правду. Я тоже, Оливер. Я тебя тоже.

— Ну что же, — говорю я, — взаимно?