Джузеппе Д`Агата - Memow, или Регистр смерти

Держись, Memow.

Если у человека нет мужества, ему невозможно подарить его.

Это она из твоих сентенций дня?

Это цитата из Алессандро Мандзони.

Знаю. Это я заложил ее в тебя.

Алессандро Мандзони написал роман «Обрученные». Он родился…

На экране замигала красная надпись:

Информация недоступна.

Аликино удалил сообщение.

Вернемся к ОД Джейн Паркер. Хочу знать о ней что-нибудь существенное. Напиши, как она сейчас живет.

Это трудно.

Ты уже сделал это в случае с Сэмми Купер. Теперь ты должен сделать лучше.

Не знаю, достаточно ли в моей памяти информации о Джейн Паркер.

Все же попробуем, Memow?

Казалось, компьютеру было приятно, когда Аликино обращался к нему по имени.

Я готов.

О`кей. ОД Джейн Паркер.

Родилась в Хьюстоне, штат Техас, 14 октября 1956 года.

Аликино подумал, хотя вполне мог произнести это и вслух, что женщине не было еще и тридцати лет, а она уже оказалась в списке особых должников — в списке, который, даже учитывая разницу между небольшим кредитным банком в Болонье и гигантом Ай-Эс-Ти, невероятно разросся.

Аликино набрал вопрос, на который не надеялся получить ответа, но который тем не менее постоянно повторял вновь и вновь:

Можешь ответить мне, почему она ОД?

Скова замигала красная надпись:

Информация недоступна.

Пойдем дальше.

Живет в Коншохокене, штат Пенсильвания.

Теперь собери все сведения, какие у тебя есть о ней, и напиши все, что знаешь, точно так же, как если бы написала она сама.

Попробую.

Аликино включил принтер, чтобы распечатать текст.

Вскоре мы предстанем перед судьей, чтобы получить законный развод. Этого во что бы то ни стало добивается мой муж Эдгар и, учитывая, до какой степени расстроились наши супружеские отношения, по-видимому необратимо, считаю разумным не возражать.

Машина сделала паузу, словно ожидая одобрения и приглашения действовать дальше.

Хорошо, Memow, продолжай до конца.

Курсор возник в углу на самом верху экрана и стремительно повел строку за строкой.

Адвокат уверяет, что дело пустяковое, простая формальность, и в здании суда мы увидим длинную очередь супружеских пар, ожидающих развода, потому что этот гражданский ритуал, похоже, все теснее оказывается связанным с нелегкой жизнью современных семей… Понимаю, хорошо понимаю, что адвокат щадит мои расстроенные нервы, но подобные рассуждения могут лишь незначительно облегчить мне тяжесть шага, который я собираюсь совершить. От сознания, что американская семья вообще переживает кризис, мне нисколько не становится легче, мое воспитание и мои взгляды, строящиеся на серьезном отношении к жизни, не позволяют мне согласиться или хотя бы смириться с тем, что я считаю жутким человеческим крахом.

Хорошо еще, что у меня чиста совесть и, в сущности, мне не в чем себя упрекнуть, даже если — известно ведь, как складываются повседневные отношения между мужем и женой, — я готова признать и свою долю ответственности. Я признаю, что допускала ошибки в мелочах, иногда, теряя контроль над собой, выходила из себя, затевала иной раз глупые, детские ссоры, но мои ошибки — это ответная реакция, защита, поскольку я — более слабая сторона в наших отношениях. Все это мне нетрудно признать, но уверена, что нет ничего такого серьезного, в чем можно было бы меня обвинить, за что я могла бы испытывать угрызения совести.

Мое грядущее — это я уже знаю — будет окрашено горьким привкусом одиночества, потому что далее после развода я, конечно, даже думать не смогу о новом браке. Вот почему я предпочитаю оглянуться назад, посмотреть в зеркало прошлого.

Я была честной, добродетельной женщиной, женой, беспредельно преданной мужу. Впрочем, иначе и быть не могло, потому что я всегда чувствовала себя прочно связанной, более того, посвятившей себя человеку, который женился на мне. Сейчас я даже спрашиваю себя, в какой мере я любила его, но не могу ответить на этот вопрос, так как не имела возможности сравнивать, ведь у меня не было никаких других мужчин, кроме моего мужа.

И если говорить о любви, то не мне, конечно, судить, что это такое, ведь я не знаю других чувств, кроме тех, какие питаю к своим самым близким людям. Еще с детства, с юности мне внушали, что любовь к мужчине — это прежде всего чувство уважения, покорности, необходимой привязанности. Так или иначе, исключительное чувство, и оно должно быть целиком отдано человеку, с которым соединяю себя узами брака.