Курт Воннегут - Малый не промах

– Значит, ты знаешь, как они завлекают моряков своими сладкими песнями и те разбиваются о скалы.

– Да, сэр, – сказал я. После того как я застрелил миссис Метцгер, я стал всех взрослых мужчин величать «сэр». Моя жуткая жизнь становилась от этого немножко веселее, так же как от негритянских песенок без слов. Я представлял себя каким-то «нижним чином», ниже некуда.

– А что сделал Одиссей, чтобы безнаказанно проплыть мимо сирен? – спросил отец.

– Забыл, – сказал я.

– Он сделал то, что я советую и тебе делать каждый раз, когда кто-нибудь скажет, что у тебя есть какой-то талант, – сказал он.

– Хотел бы я, чтобы мой отец сказал мне те слова, что я говорю тебе.

– Что именно, сэр? – сказал я.

– Залепи уши воском, мой мальчик, и привяжи себя к мачте, – сказал отец.

– Но я написал сочинение про Джона Форчуна, и она сказала, что сочинение отличное, – настаивал я. Вообще я очень редко на чем-нибудь настаивал. После того как я посидел в клетке, весь измазанный чернилами, я пришел к выводу, что лучше всего и для меня, и для окружающих, если я ничего не буду хотеть, ничем не буду восторгаться, по возможности ни к чему не буду стремиться, чтобы никогда больше никого не обидеть, никому не повредить.

Иными словами, я не смел прикасаться ни к чему на этой планете – будь то мужчина, женщина, ребенок, вещь, животное, растение или минерал, – может, все они подсоединены к контактному детонатору, к взрывчатке. Как шарахнет!

И для моих родителей было неожиданностью то, что я весь прошлый месяц работал до поздней ночи над сочинением на тему, которая меня очень волновала. Родители никогда не интересовались, чем я занимаюсь в школе.

Школа…

– Ты написал про Джона Форчуна? – спросил отец. – Но что же ты мог про него написать?

– Я покажу тебе это сочинение, – сказал я. – Мисс Шоуп мне его вернула.

– Нет-нет, не надо, – сказал отец. – Расскажи своими словами. – Теперь я думаю, что он и читать-то почти не умел.

– Мне интересно, что ты про него написал, ведь я с ним был довольно близко знаком.

– Знаю, – сказал я.

– Почему же ты меня не расспросил о нем? – поинтересовался отец.

– Не хотел тебя беспокоить, – сказал я. – Тебе и так приходится думать о многом. – Я знал, как отцу больно вспоминать о том, что из-за своего преклонения перед Гитлером он потерял такого друга, как Джон Форчун, но ничего не добавил. Я и так принес ему достаточно горя. Я всем принес одно горе.

– Он вел себя как дурак, – сказал отец. – Разве можно в Азии искать мудрость? Та проклятая книжка погубила его.

– Знаю – «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона, – сказал я. Это был очень популярный роман, вышедший в 1933 году, через год после того как открылся мой смотровой глазок. В романе была описана крошечная страна, совершенно отрезанная от всего мира, где люди старались не обижать друг друга, не делать никому зла, где все были счастливы и оставались вечно молодыми. Хилтон написал, что эта воображаемая райская страна находится где-то в Гималайских горах и называется «Шангри-Ла».

Прочитав эту книгу, Джон Форчун после смерти жены уехал в Гималаи. В те времена даже самые образованные люди, не чета Джону Форчуну, нередко верили в царство мира, радости, душевного покоя, которое на самом деле где-то существует и его можно отыскать, как спрятанное сокровище капитана Кидда. В Катманду часто бывали разные путешественники, но им приходилось идти туда тем же путем, которым прошел Джон Форчун, – тропою от границы Индии, через горы и джунгли. Дорогу туда проложили только в 1952 году, когда я получил диплом фармацевта.

Господи боже, а теперь там построен огромный аэропорт. Мой зубной врач Герберт Стакс был там уже три раза, и у него в приемной полным-полно всяких непальских сувениров. Вот почему ни он, ни его семья не пострадали от нейтронной бомбы. Они как раз были тогда в Катманду.

Отец удивился, словно я каким-то сверхъестественным способом узнал и про Джона Форчуна, и про «Потерянный горизонт».

– Откуда ты все это знаешь? – спросил он меня.

– Я просмотрел все старые газеты в нашей библиотеке.

– Да? – удивился отец. По-моему, он даже не знал дороги в библиотеку-читальню. – А разве там хранятся старые газеты? – недоверчиво спросил он.

– Да, сэр, – сказал я.

– Господи, сколько же их там скопилось? – сказал он. – День за днем, неделя за неделей…

Он еще спросил меня, многие ли ходят туда «рыться в этом старье». Может быть, он был недоволен тем, что газеты с его собственным прошлым не выбросили на помойку. А я там наткнулся на его письма в редакцию, в которых он превозносил Гитлера.