Курт Воннегут - Фарс, или Долой одиночество!

Позднее я узнал, что это первый за долгие двадцать пять лет посланник Китайской Народной Республики в Соединенных Штатах Америки.

Мне доподлинно известно, что ни один иностранец, который попадал в Китай на протяжении этих лет, оттуда не возвращался. А выражение «отправиться в Китай» стало своего рода эвфемизмом и означало: покончить жизнь самоубийством.

Так-то вот.

Миниатюрный гость велел мне приблизиться, чтобы ему не пришлось повышать голос. Я любезно предоставил в его распоряжение собственное ухо. Думаю, что зрелище, которое открылось его взору, было не из приятных: поросший волосами туннель с завалами ушного воска.

Незнакомец отрекомендовался как странствующий посол. Его назначили на эту должность, потому что он был хоть как-то различим для постороннего глаза. И добавил, что ростом он гораздо выше среднего китайца. «А я-то думал, ребята, что вы давно потеряли к нам всякий интерес», — сказал я.

Китаец улыбнулся. «Это было не очень умно с нашей стороны, доктор Свеин. Мы приносим свои извинения».

«Значит ли это, что нам известно нечто такое, что вам еще не известно?»

— поинтересовался я.

«Не совсем так, — сказал он. — Вы раньше знали то, чего мы не знаем сейчас».

«Даже представить трудно, что бы это могло быть такое».

«Конечно, — сказал он. — Я помогу вам, доктор Свеин. Я уполномочен передать вам наилучшие пожелания от вашей сестры, которая живет в Мачу Пикчу. Я хочу видеть бумаги, которые много лет тому назад вы с сестрой спрятали в погребальной урне в мавзолее профессора Илии Рузвельта Свеина».

Оказывается, китайцы посылали экспедицию в Мачу Пикчу. Целью экспедиции было по мере возможности «откопать» секреты, которые древние инки унесли с собой в могилу. Члены экспедиции так же, как и мой гость, ростом превосходили средних китайцев.

Да, вот Элиза и сделала им предложение. Она сказала, что знает, где спрятано нечто почище всех секретов инков вместе взятых.

«Если подтвердится, что я говорю правду, — сказала она им, — в виде вознаграждения обещайте мне поездку на Марс, в ваше поселение».

Китаец сказал, что его зовут Фу Манчу.

Я спросил, каким образом он оказался на каминной доске в моей спальне.

«Таким же образом, как мы добираемся до Марса», — ответил он.

Я охотно согласился сопровождать Фу Манчу в мавзолей. Я посадил его в нагрудный карман своего пиджака.

Я не мог не чувствовать его превосходства. Несмотря на маленький рост, он, несомненно, крепко держал в руках невидимые нити моей жизни и смерти. И знал он куда больше моего не только в медицине. Рядом с ним я чувствовал себя отвратительным аморальным типом. Что за недопустимый эгоизм быть таким огромным! Одного моего ужина хватило бы на тысячу китайцев.

Входные двери в мавзолей были наглухо забиты. Поэтому нам с Фу Манчу пришлось нырнуть в тайные переходы альтернативной вселенной моего детства. Вышли мы через отверстие в полу мавзолея. Когда мы пробирались сквозь заросли паутины, я поинтересовался, используют ли китайцы по-прежнему древние гонги для лечения рака.

«Мы ушли далеко вперед», — сказал он.

«Может быть, эту методу можно было бы перенять нашей стране?» — спросил я.

«Извините, но ваша так называемая цивилизация слишком примитивна. Вам не дано понять», — сказал он из кармана моего пиджака.

Я извлек Фу Манчу из кармана и по его же просьбе усадил на Оцинкованную крышку гроба профессора Илии Рузвельта Свеина. Помещение освещал неровный свет одной единственной свечи. Фу Манчу достал из дипломата маленькую коробочку. Мавзолей залил яркий свет, точь-в-точь такой же, как при нашей с Элизой встрече в Бостоне. Он велел мне вынуть бумаги из урны. Я послушно выполнил приказание. Бумаги хорошо сохранились.

Китаец ходил взад-вперед по бумагам прямо в своих крошечных черно-белых кедах. Кое-где он останавливался, чтобы запечатлеть на пленку какой-либо абзац. По-видимому, его особенно заинтересовало наше эссе по гравитации. А может, это мне только кажется, когда я воспроизвожу происшедшее в ретроспекции.

«Как же нам еще в детстве удалось узнать то, чего по сей день не знают китайцы?» — спросил я.

«Везение», — сказал он.

Недели через три, было это как раз в день моего пятидесятилетия, решил я прогуляться верхом на Бадвайзере в деревушку за почтой.

Меня как раз ожидала весточка от Элизы. В ней было всего пару слов: «Счастливого нам дня рождения! Еду в Китай!»