Татьяна Батенёва - Внучка, Жук и Марианна

За ним, как всегда, увязались два молодых кобелька — куда от них денешься. Всюду бегут следом, хоть и на почтительном расстоянии. Но он уже привык — точнее, сам приучил. Вперед не сунутся, но точно знают, что за ним не пропадешь.

Он подлез под бетонный забор — приличный лаз был прокопан тут еще с лета, а снег примят частыми вылазками, растоплен и отполирован брюхами собак, поскольку зимой дыра стала существенно уже. Потом по узкой глубокой тропе добежал до шоссе, протрусил вдоль ограждения. Слева в синеющих мартовских сумерках сплошным потоком шли на Москву огромные фуры, справа шоссе было пустым. Он дождался промежутка между двумя фурами — водитель второй вроде даже притормозил — и рванул через шоссе.

Страшный удар пришелся в правый бок на уровне передней лапы. Глухо стукнулся о металл череп, звезды взлетели перед глазами жутким фейерверком, и свет померк.

Джип занесло, когда Стас машинально ударил по тормозам, почувствовав удар. Тяжелый автомобиль юзом проехал еще метров пятьдесят и остановился, едва не уткнувшись в боковое ограждение.

«Господи, неужели бомж какой сунулся под колеса, только не это! — пискнуло в голове. — Да, сейчас ко всем твоим неприятностям только ДТП и не хватало». Стас стукнул в сердцах по рулю, открыл дверцу. Слева, недовольно сигналя, промчался грузовик — ну да, из-за снега на обочине проезжая часть сузилась, а он неосторожно распахнул дверь на всю ивановскую. Еще раз обругав себя, Стас вылез из машины, пошел назад.

Метрах в шестидесяти увидел совсем не то, чего боялся. У двойной сплошной лежал крупный лохматый пес — похоже, мертвый. Переждав поток машин, Стас наклонился. Из-под лобастой башки натекла лужица крови, правая передняя лапа нелепо вывернута. Стас постоял рядом, закурил: жалко псину, но что поделать, сам виноват — кто же перебегает шоссе в таком потоке?

Хотел уже идти, но пес вдруг зашевелился, открыл глаза.

— Ну ты чего, парень? — склонился над ним Стас. — Ты живой, что ли?

Пес, не поднимая головы, ощерил зубы и глухо зарычал.

— Ну, я же не нарочно, ты сам сунулся под колеса, я тебя не видел. — Стас снова выпрямился. — Ну что теперь делать-то? Давай я тебя на обочину, что ли, отнесу?

Поднял вялую тушу, пачкая рукав куртки кровью. Пес оказался намного легче, чем он предполагал — тощий, наверное, только шерсть густая, вот и кажется крупным. Пес дрыгнул задними лапами — вроде попытался вырваться, но сил не хватило.

— Да ладно, чего ты, может, еще отлежишься.

Стас донес собаку до обочины, положил на снег. Постоял немного, повернулся и пошел к машине. И тут вдруг пес завыл — негромко, не напоказ, но так безнадежно, что он остановился, словно в спину воткнули ножик.

— Да чего ты, не плачь, — вернулся он к собаке. — Давай уж я тебя до ветеринарки довезу какой-нибудь. Может, все не так плохо, не скули.

Стас снова поднял собаку на руки, донес до машины, положил на пол у задних сидений — пес вытянулся чуть не на всю ширину машины, глухо и негромко поскуливая.

— Ну что, лапа сломана — шину поставил, на голове рваная рана — зашил, а так ушиб, конечно, сильный. Но может, и отлежится, собака еще молодая, только истощенная сильно. — Пожилой ветеринар, пузатый и одышливый, выписал рецепт на обезболивающее, с сомнением посмотрел на Стаса. — Вы ж сами уколы-то делать не будете, поди?

— Да не умею я. — Стас виновато пожал плечами. — Но это не проблема, найду кому колоть.

— А, ну если не найдете, позвоните — пришлю практикантку. Девица молодая, но толковая, инъекции хорошо делает. И вообще звоните, если хуже ему будет, а швы снимать надо будет через неделю или дней десять. Тогда сами привезете. — Ветеринар взял в руки какую-то карточку. — А как кличка-то собаки?

— Да не знаю я! — Стас снова пожал плечом. — Я ж говорю, под колеса сунулся на шоссе, он не мой. Скорее всего, бродячий, вон весь в колтунах каких-то, тощий… Ну, я его подлечу, подкормлю, а потом на место отвезу, мне-то он ни к чему, я неделями дома не бываю.

— Ну-ну, — ветеринар хмыкнул, отложил карточку, — решили, стало быть, гуманитарную помощь оказать? Тогда звоните, если что.

Пес, получивший укол чего-то наркозного, больше не стонал, тихо лежал на заднем сиденье. Дотащив его до квартиры, Стас постелил на полу в холле одеяло, найденное в гардеробной — даже сам не знал, что такое имеется, не иначе домработница Марина запасла для гостей. Положил собаку на одеяло, принес миску с водой, поставил у морды.

— Ну, лежи. Утром поговорим. — Постоял рядом. — Как же тебя звать-то, приятель? Шариком — вроде неудобно, не похож ты на Шарика. Рексом — у меня в детстве была овчарка немецкая Рекс. Но тоже непохож, тот с паспортом был, настоящий, а ты беспородный. На боцмана моего похож, я на флоте служил — тоже рыжий был, как ты, и злой, как собака. Буду Боцманом звать, уж не взыщи. Ты же не скажешь, как на самом деле. Или вообще никак? Ну, спокойной ночи, не скули только, мне выспаться надо, ладно?