Татьяна Батенёва - Внучка, Жук и Марианна

— Кот в сапогах? — зашелся смехом Гром. — Это как же, армейский, что ли, кот-то? Не видал никогда! Строевые псы бывают, это да, но чтобы коты?

— Да не знаю я, сам краем уха слыхал, — застеснялся Жук. — Может, и коты бывали. Это ж из старинной жизни все…

Катя умылась прямо у колодца, промыла содранный локоть. Николай принес пузырек с перекисью водорода, тщательно и ловко обработал ссадину, заклеил лейкопластырем.

— Как же ты так, попала в самую драку? — спросил Николай.

— Не знаю, они меня как будто специально во двор загнали, — не веря самой себе, удивилась Катя. — Просто не дали пройти. Страшно было! — Она помолчала немного. — Ну, я пойду, а то ко мне сегодня гости придут, обещала пирогов напечь, а молоко вот пролила. И продукты все в грязи.

Она старалась не смотреть на Николая, чтобы не вспоминать его губы, его шершавую ладонь на своей щеке.

— Я зайду вечером, попозже, — не спросил, а твердо сказал он.

— Ну да, конечно. — Катя посмотрела вниз, ноги были в грязи. Стало неловко, что он все это видел — как она валялась на земле, да еще разревелась, как маленькая. — Спасибо вам… тебе.

Она пошла к калитке, подобрала растерзанный пакет — у вольера ворона нахально долбила клювом рассыпанные шоколадные конфеты в ярких фантиках. Гром с интересом наблюдал за ней из-под опущенных бровей.

Николай смотрел ей вслед. Катя спиной чувствовала его взгляд.

Лена с мужем и уставшими от беготни по саду детьми ушли вечером. Катя прибралась, все время ловя себя на том, что прислушивается к звукам во дворе. Оставив дверь незапертой, пошла в душ. Вышла и снова прислушалась.

Она сама была не рада себе: и ждала Николая, и не хотела, чтобы он пришел. Пока все оставалось в ситуации, которую еще можно было повернуть вспять, и никому от этого хуже не будет. Соседи, добрые друзья — это уже немало. Если же их отношения примут новый характер, неизвестно, чем это обернется. Возможно, очередным разочарованием для обоих, а то и полным разрывом, враждой.

Катя слонялась по комнатам, прижав руки к груди, пыталась привести в порядок мысли — и не могла. Она не понимала, чего хочет больше. Сегодняшняя история с собаками и этот неожиданный поцелуй лишили ее привычного равновесия, а она-то так радовалась, что боль в сердце начала как будто утихать, а ледяная корка на лице растаяла…

В сумерках Николай подошел к калитке. Навстречу ему со стороны станции бежал Катин пес Жук. Издалека приветственно замельтешив хвостом, он подбежал к калитке первым, встал на задние лапы и ловко открыл вертушку. Калитка медленно отворилась.

— Вот, значит, как? — озадаченно произнес Николай. — Так ты, мошенник, прекрасно умеешь открывать вертушки? Как это понимать?

Жук сконфуженно прижал уши, кося глазами в сторону. Хвост выписывал уж совсем какие-то китайские иероглифы.

— А мне-то голову морочил, а? — Николай потрепал пса за холку. — Ну так что, это заговор?

Жук припал к земле, укрывая лапами нос. Собачья душа ушла в задние пятки. Как это Сосед пронюхал про их с Марианной дела?

— Ну ладно, пошли.

Николай шагнул в калитку. Жук поплелся следом и юркнул в будку. Он ждал серьезных неприятностей и уже готовил большой лай для вредной кошки.

Николай позвонил в дверь и тут же нетерпеливо нажал на ручку, вошел. В другом конце полутемного коридора стояла Катя, уронив тонкие руки. Он остановился, не решаясь пройти.

— Катя… — хрипло произнес Николай. — Я…

— Не надо ничего говорить, — тут же отозвалась она.

Подошла, молча глядя ему в глаза, протянула руку и легко провела по его лицу.

Николай шагнул к ней и крепко прижал к себе, зарываясь лицом в мягкие волосы. От нее почему-то пахло дождем.

— Это от пули? — Катя осторожно потрогала пальцем круглый, будто стянутый тесемкой шрам на его левом плече.

Николай приподнял голову.

— А-а, это от дурости…

— А… на спине?

— Да, в общем, тоже от дурости. — Николай ухмыльнулся. — Паренек у меня один, из новобранцев, гранату на учениях уронил, ну, я успел только ногой отшвырнуть и на него упасть. Мне спину посекло, а ему все равно в лоб осколок попал — комиссовали после госпиталя. Конечно, от дурости, учить надо было как следует, прежде чем в боевую часть посылать.

Лунные половики застелили пол, в тишине гулко тикали старые часы.

— Это ты нарочно говоришь, про дурость? Там же война была, а не конкурс анекдотов.

— Да на войне дурости не меньше, чем на гражданке, — снова усмехнулся он. — Может, даже больше. Кто от трусости глупеет, а кто и от храбрости. А там мозги нужнее, чем где бы то ни было… Давай не будем про войну, не люблю я…