Пол Боулз - Пустой Амулет

Мадам Массо продолжала рассматривать картины.

— Я начинаю понимать ваш метод, — пробормотала она. — Он весьма изощрен. Вы часто полагаетесь на чистую случайность в одной детали, и это определяет манеру всей работы. Вы сохраняете гибкость до самой последней минуты. Разве не так?

— Иногда, — уклончиво ответил он, а минуту спустя добавил: — По-моему, вы получили достаточное представление о том, чем я здесь занимаюсь.

Глаза мадам Массо заблестели:

— Вы — гений! Вы наверняка добьетесь огромного успеха. Они неотразимы.

Когда Джохара убрала кофейные чашки, мадам Массо встала:

— Я все же попытаюсь заполучить эту женщину, когда вы уедете, — сказала она. — Вы уезжаете на этой неделе?

— Как только сможем выбраться, — ответила Анита.

— Давайте поднимемся и глянем, как ведет себя погода, — предложил Том. — Ведь сейчас нет мсье Бесье, который отвез бы вас домой.

Вместе с мадам Массо он прошагал к дверям.

— Ты идешь? — спросил он Аниту. Та покачала головой, и он закрыл за собой дверь.

Их не было дольше, чем необходимо, чтобы выяснить, улегся ли ветер. Она сидела в запертой комнате, чувствуя, что обед был пустой тратой времени. Когда они спустились, мадам Массо начала настаивать на том, что Тому вовсе не нужно провожать ее домой. Однако Анита видела, что он твердо решил пойти с ней.

— Но меня же здесь все знают, — возражала она, — и еще не стемнело. Никому и в голову не придет ко мне приставать. В любом случае, ветер стих, и в воздухе почти нет пыли. Останьтесь.

— И не подумаю.

Когда мадам Массо несколько церемонно попрощалась с Анитой, они вышли, и Анита поспешила на крышу, чтобы немного подышать свежим воздухом. Ветер утих, и вновь стал виден спокойный и грязный городской пейзаж. Было очень тихо: лишь изредка безмолвие пронзал собачии лай. От сознания скорого отъезда у Аниты поднялось настроение, и она даже почувствовала некоторую ответственность перед этим домом. Ей пришло в голову, что хорошо бы спуститься и поблагодарить Джохару за то, что она с таким старанием приготовила отменный обед для гостьи. Стоя в кухне, освещенной двумя свечами, Джохара выслушала похвалу со своим привычным невозмутимым достоинством. Общаться с ней было трудно, поэтому Анита улыбнулась, вышла во двор и посветила фонариком во все стороны. Затем вернулась в комнату, где они обедали, — там гудела керосиновая лампа. Перед тем как подняться на крышу, она оставила дверь открытой, и комната теперь проветрилась. Анита села на подушки и начала читать.

Том вернулся быстрее, чем она ожидала: футболка была насквозь мокрая.

— Что ты так вспотел? — спросила Анита. — Уже ведь не жарко.

— Я почти бежал на обратном пути.

— Зачем? Никакой спешки нет.

Она прочитала еще пару строк и положила книгу на кушетку рядом с собой.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что она не лесби, — сказала Анита.

— Ты в своем уме? — закричал он. — До сих пор об этом думаешь? И почему это мы знаем теперь, но не знали раньше? Потому что она не клеилась к тебе?

Она быстро зыркнула на него:

— Заткни клюв! Мне стало предельно ясно, что она интересуется тобой.

— И откуда же такая ясность?

— Ну, во-первых, она ворковала над твоими картинами.

— Просто французские манеры.

— Да, знаю, но никакой этикет не требует тех притворных похвал, какие она расточала.

— Притворных? Они были совершенны искренни. На самом деле, она очень многое говорила по существу.

— Я вижу, ты падок на лесть.

— Знаю — ты просто не в силах поверить, что кого-то могут взволновать мои картины.

— Ах, Том, ты несносен. Я этого не говорила, но, по моему личному мнению, сегодня ее взволновали отнюдь не твои работы.

— Ты хочешь сказать, что интерес у нее сексуальный?

— А что, по-твоему, я еще хочу сказать?

— Ладно, допустим, и допустим, что я ответил ей взаимностью, — неужели это так важно?

— Конечно, нет. Но мне это кажется занятным.

— Ты просто хотела, чтобы я судил о своих работах объективно. Ты, разумеется, права, и я должен это ценить. Но не могу. Так приятно, когда тебе говорят, как ты хорош. Потом хочется немного посидеть и посмаковать комплименты, которые только что услышал.

— Извини, — сказала она. — Я вовсе не собиралась принижать значение твоих работ или портить тебе настроение.

— Возможно, но разговоры об этом сейчас все же его портят.

— Прости, — сказала она, но тон не был извиняющимся. — По пути домой мадам Массо еще говорила о твоей живописи?