Виктор Песиголовец - Лицо порока

Она внимательно слушала, попивая кофе. Я снова, будто невзначай, взял ее за руку, подержал в своей. Потом медленно, ожидая реакция, поднес к губам и поцеловал поочередно каждый пальчик. Во взгляде Дианы появилась непонятная растерянность, которая быстро переросла в смятение. Но она ничего не сказала. Я бережно положил ее руку обратно на стол.

Уходить мне не хотелось. Конечно, я мог найти предлог и посидеть в кабинете еще какое-то время. Но обоих ждали дела. Я поднялся и стал прощаться. Диана проводила меня в приемную.

— До свидания, Иван Максимович! — она все еще была смущена и прятала глаза.

Секретарша, нацелив свой острый, зловредный нос в мою грудь, смерила меня многозначительным взглядом. Кроме прочего, в нем явственно читалось неодобрение. Я невинно улыбнулся ей, сделал шуточный полупоклон и вышел из приемной.

Завтра обязательно приглашу Диану поужинать в каком-нибудь уютном местечке. И вести себя буду паинькой. Потому, что такую женщину поспешными действиями можно запросто спугнуть. Так размышлял я, шагая по длинному коридору админздания медсанчасти, и в душе моей громко пели соловьи…

Вечером я навестил Машу. Выглядела она по-прежнему плохо — бледненькая, под глазами синие круги. Но бодрилась изо всех сил. Увидев меня, торопливо подхватилась, кинулась навстречу. Левая рука безвольно болталась на перевязи.

Мы вышли на лестничную клетку, больше негде было поговорить.

— Как ты, милая? Тебе хоть немного лучше?

— Уже все хорошо! — заверила она и, расстегнув молнию на моей куртке, прижалась к груди. — Скорее бы домой отсюда!

— Ты тут долго, не задержишься, — я губами нашел ее холодное ухо. Она повела головой, взвизгнула и заливисто засмеялась.

— Щекотно!.. Доктор пообещал, что Новый год я встречу дома.

— Тебя, наверное, переведут на амбулаторное лечение.

— Да, Ванечка! — Маша потянулась к моим губам.

Я нежно ее поцеловал.

— Как ты кушаешь, солнышко? Есть аппетит?

— Нормально кушаю! — ее волосы пахли карболкой, йодом и еще Бог знает чем.

— Что тебе принести в следующий раз? — я невольно поднял голову вверх, избегая муторного запаха больницы. — Может, приготовить борщ, жаркое? На одних колбасах и апельсинах можно и ноги протянуть.

Маша ласково теребила волосы у меня на затылке.

— Ты почти совсем седой…

— Давно уже… Так что тебе принести?

Она посмотрела мне в глаза с печальной нежностью.

— Ничего. Вы с мамой и так меня закормили!

— Она знает о том, что случилось? — я плотнее закутал ее в полу своей куртки, действуя с предельной осторожностью, чтобы не зацепить рану на плече.

— В общих чертах.

Обнявшись, мы простояли на лестничной клетке до самого закрытия отделения.

Выйдя из корпуса больницы, я на полную грудь вдохнул сладостный, немного колючий и сухой воздух зимнего вечера.

На улице расправляла крылья метель.

Ох, и шнобель у этой секретарши! Он нацелен мне в лицо, он сейчас больно клюнет меня промеж глаз!

— У Дианы Александровны люди!

— Я подожду! — плюхаюсь на мягкий стул и, закинув ногу за ногу, принимаюсь изучать пейзаж за окном.

Проходит минут пятнадцать. Секретарша, не отрывает глаз от монитора компьютера.

— Что-то, однако, засиделись! — вздыхаю я.

Орел безмолвствует. Орел парит в облаках каких-то своих мыслей.

Еще через пятнадцать минут я поднимаюсь и решительно берусь за ручку двери.

— Куда вы?! — секретарша делает страшные глаза. О, да она теперь похожа не на орла, как показалось вначале, а, скорее, на дятла. Я небрежно отмахиваюсь от него: кыш, противный!

Диана в кабинете одна. Вот это номер! Секретарша что, белены объелась или червячков да мошек пережрала, надолбав их из-под коры какого-нибудь дуба?

— Ой, Иван Максимович! — Диана вскакивает из-за стола и спешит мне навстречу. — А я думала, вас сегодня уже не будет.

Я беспомощно развожу руками:

— Простите ради Бога! Орнитология увлекла. Вот и задержался.

— Орнитология? Вы изучаете птиц? — на личике Дианы удивление, смешанное то ли с почтением, то ли даже с благоговением.

— В основном дятлов, — без тени улыбки сообщаю я, хмелея от близости этой сказочной феи с глазами плачущего ангела.

Она, подхватив меня под локоток, подводит к дивану. Я еле переставляю ноги, у меня кругом идет голова — уже успел нахлебаться синевы из ее глаз-озер допьяна.

Диана садится рядом, вкладывает мне в руки листики бумаги.

— Посмотрите, Иван Максимович, это можно давать в газету?