Элис Манро - Лес

Рой оставляет грузовик на тропинке, что ведет в лес. Скоро тропинка оборвется, но Рой, не дожидаясь, сворачивает с нее. Он ходит по лесу, высматривает подходящие деревья, а деревья — совсем такие, как вчера, никак не скажешь, что их втянули в такой грандиозный вражеский сговор. Рой спешит, будто ему кто-то наступает на пятки. При нем цепная пила и топор. Если кто придет сюда и грозно спросит, что он тут делает, Рой ответит: он здесь с разрешения фермера-владельца и ни о каких других контрактах и слыхом не слыхал. Он скажет, что не уйдет отсюда, пусть фермер сам явится, сам ему велит убраться. Рой ловит себя на том, что говорит вслух.

— Кроме него, никто не имеет права! — говорит Рой сам себе, как Перси Маршалл.

В лесу не то, что на улице, только успевай под ноги смотреть. Рой понимает: это потому, что испокон веку валится бурелом, земля вспарывается корнями, а упавшие стволы гниют. Там, где сгнили, — бугорки, там, где корни переплетаются, — ямки. Рой ведь читал где-то — совсем недавно, никак не может вспомнить где, — будто считается, что повелось так издавна, сразу после ледникового периода, когда лед, застывая между пластами земли, вспучивал ее причудливыми буграми как и сейчас в Арктике бывает, а где землю не расчищают, не возделывают, там бугры так и остаются.

И вот случается то самое — и невероятное и естественное, — что может произойти с любым безмозглым раззявой в лесу, скажем, с постояльцами гостиницы «У реки», для кого лес — место прогулок, куда отправляются в легких ботиночках, а не в сапогах, и где под ноги смотреть необязательно. Так вот, происходит то, что никогда не случалось с Роем, хотя он наведывался в лес тысячу раз, не случалось и не могло случиться. Сыплет легкий снежок, ложится на землю, покрытую сухими листьями, скользко. Нога Роя скользит, подворачивается, а в это время другая внезапно проваливается в заснеженное месиво сучьев, и уходит так глубоко, гораздо глубже, чем можно ожидать, и не чувствует под собой опоры. Это все означает: Рой, бродя по лесу в растрепанных чувствах, угодил, можно сказать, в такое месиво, куда ступают осторожно, боязливо, а если можно обойти, не ступают вовсе. Ну ладно, угодил, что же дальше? Не в нору же попал, в самом деле! Рой закачался, не устоял, и — быть того не может! — Рой падает: Рой лежит на земле, и та нога, что скользнула и подвернулась, оказывается зажатой другой. И эту другую медленно затягивает вниз, в бурелом. Рой выбрасывает руку с пилой вперед, другой откидывает топор подальше. Неудача: топор срывается, топорище с силой ударяет по колену подвернутой ноги. С помощью пилы Рой подтягивается кверху, но ему не удается лечь на нее. Медленно, упрямо и неотвратимо его засасывает вниз, так можно и ребра переломать, но ему везет. Рукоятка топора могла, вырвавшись, ударить его в лицо, но и тут ему повезло. Он мог порезать ногу. Он перебирает мысленно всевозможные исходы, не то чтобы с облегчением, а с таким чувством, что все это еще может случиться. То, что только что с ним произошло, — то, что он поскользнулся, попал ногой в бурелом, упал, — непостижимо, нелепо, невероятно.

Рой пытается вытянуть ногу. Оба колена сводит боль. Одно ушибло при падении, другое зашибло топорищем. Рой хватается за ствол молодой дикой черешни и медленно подтягивается кверху. Становится на обе ноги, наклоняется за пилой и… чуть не падает снова. Боль, возникшая где-то в пятке, пронзает тело до самого сердца. Рой выпрямляется, еще не понимая, откуда боль, но инстинктивно стараясь не становиться на ту ногу, что, скользнув, подвернулась. Вот она, боль, где. Не в пятке — в лодыжке. Рой выпрямляет ногу, осматривает: осторожно, еле-еле наступает на пятку. Резкая, нечеловеческая боль. Не может быть, что она не исчезнет; не может быть, что нельзя идти. Это не вывих, скорее всего растяжение. А, какая разница! Рой понимает, надо привыкнуть к боли, надо терпеть; это сначала так больно, потом будет полегче. Он пытается идти и не может. Он боится ступать на больную ногу. А вдруг перелом? Перелом голени — хотя это не так уж страшно, такое и у старух бывает, когда поскальзываются. Рой решает, что ему еще повезло, могло куда как хуже случиться. Перелом голени, пустяки, ничего особенного. Однако Рой не может сделать ни шагу. Он не может идти.

Наконец до него доходит: чтоб добраться до грузовика, придется оставить здесь топор и пилу, лечь на землю и ползти. Рой опускается на четвереньки и ползет из леса по своим собственным, уже заносимым снегом следам. Проверяет, застегнута ли «молния» на кармане, где ключ от грузовика. Мотает головой, стряхивает шапку, она падает в снег. Козырек мешал глядеть вперед. Теперь снег падает прямо ему на голову. Рой считает, что избранный им способ передвижения — ползком — не так уж плох, во всяком случае, осуществим, хоть и ноют колени. Теперь Рой движется осторожно, проползая по бугристой земле через валежник и молодую поросль. Даже если перед ним оказывается легкий уклон и можно скатиться, Рой не рискует — боится боли в ноге. Слава богу, что на пути не попадаются болотца; слава богу, что он, не медля ни минуты, решился ползти к грузовику — метель усиливается, следы его сапог почти занесло. Если б не они, нелегко бы пришлось: прижавшись животом к земле, искать дорогу через лес.