Александр Иванченко - Повести студеного юга

— Самоубийство вы исключаете?

— Я знал Аллисона двадцать лет, он не мог умереть, не подумав о последствиях. Он был достаточно разумным человеком, чтобы оставить документ, который снял бы неизбежные подозрения.

Вахтенному матросу показалось, что Джексон слушал доктора, подавляя раздражение. Но держался он спокойно.

— Возможно, вы правы, доктор, — сказал он печально. — Смерть безусловно преждевременна. Тяжело сознавать, что капитана больше нет среди нас. Но не будем строить далеко идущие гипотезы. Наша задача — только дать следствию необходимые объяснения.

— Да, совершенно верно, мистер Джексон, — подхватил доктор горячо. — И все же, пока «Вайт бёрд» в море, мы должны, мне кажется, принять скорейшие меры, чтобы преступление, если оно совершилось, было раскрыто сразу по прибытии в Нью-Йорк.

Хмурые брови Джексона сосредоточенно сдвинулись.

— А что Берри? — спросил он после паузы.

— Берри? — Глаза доктора за стеклами пенсне широко распахнулись. — Ах, Берри! С ним, я думаю, несчастный случай. У бедняги проломлен череп в области надбровья. Он тоже умер мгновенно, раздавлен most. На волосах осталась свежая белая краска. Вероятно, его ударило сорванной шлюпбалкой. Покраска там везде свежая. Я наводил справки, старший боцман Гарпер послал Берри получше закрепить мотобот. Он говорит, что в Гаване они не успели завести его найтовы.

— Идиоты! Прогноз был объявлен, знали, что надвигается шторм. — Помолчав, Джексон хотел было отпустить доктора, но уже в дверях рубки задержал его. — Минуту, доктор! Я забыл напомнить, что отчеты о смерти капитана и Джека Берри нужны к приходу в Нью-Йорк. Напишите, пожалуйста, обстоятельно и прошу указать, кто приносил Аллисону валерьянку.

Доктора словно кто-то ударил под дых. Коротко глотнув воздуха, он застыл с отвисшей челюстью.

— Но… Но… — Он не мог вымолвить слова.

В это время зазвонил телефон. Трубку снял вахтенный матрос. Пока он слушал, лицо его медленно вытягивалось.

— Что там еще? — нетерпеливо спросил Джексон.

— Из кормовой вентиляционной шахты валит дым, сэр!

Глянув на противопожарные приборы, Джексон схватил телефон.

— Какой дым? Наши приборы ничего не показывают! — заорал он в трубку.

— Но я собственными глазами видел, как из шахты поднимается дым, — настаивал голос на втором конце провода. Он был таким громким, что его слышали даже в рулевой.

— Если речь идет о кормовой шахте, то дым поднимается, наверное, из трюма, — вмешался в разговор вошедший в штурманскую третий помощник. — Я прикажу проверить, мистер Джексон. Надеюсь, вы не возражаете?

Джексон пожал плечами:

— Не может этого быть. Но пусть проверят. — Его взгляд остановился на все еще остолбенело стоявшем докторе. — Вы еще здесь?

— Но я… — Доктор с трудом пытался овладеть собой. — Все лечебные препараты Аллисон получал у меня…

Джексон поморщился:

— У вас мало времени, доктор.

— Да, но… — Пятясь к выходу, доктор икал и, как бы постепенно сознавая весь ужас возможного обвинения, уже сейчас слабел под его тяжестью. Сопротивляться у него не было ни сил, ни воли.

Едва он ушел, как на мостик прибежал приемщик почты.

— В почтовом салоне пожар! Все горит!

— Вы что, с ума посходили? — взорвался Джексон. — Это же невозможно, чтобы одновременно горели корма и середина корабля. Напились, как свиньи!

— Но салон в огне, сэр, я только что оттуда!

Джексон не ответил. В рубку вернулся матрос, которого третий помощник посылал проверить кормовой трюм, действительно ли там что-то горит.

— Горят гаванские ящики с копрой, — сказал он. — Пламя пока небольшое, но быстро разгорается.

Сообщению матроса Джексон, казалось, не придал значения. Снова обратился к приемщику почты:

— Так что у вас происходит?

— Горит все, сэр, горит! — с отчаянием закричал почтовик.

Все ждали, что Джексон распорядится остановить корабль или прикажет уменьшить ход, но никакой команды он не отдал, хотя прямо в нос лайнера дул штормовой ветер, способный в считанные минуты разнести пламя по всему судну.

Ровно в три часа в рубке появился Мэнсфилд. С крыла ходового мостика, где он стоял, оплакивая смерть капитана, второй помощник увидел огонь в иллюминаторах верхнего бара. О пожаре в почтовом салоне и в кормовом трюме Мэнсфилд еще не знал, но для немедленной пожарной тревоги было достаточно и огня в баре.

Лицо Джексона скривила презрительная ухмылка.

— На судне семьсот пятьдесят пассажиров, Мэнсфилд. Надеюсь, вы не желаете превратить их в стадо баранов?