Михаил Иманов - Чистая сила

— Я только мельком… знаком, — недовольно сказал Алексей Михайлович.

— Это неважно, что мельком, это потому, что вы сами. А у них не получилось. А Марта, скажу вам прямо, она — наводчица.

— Вы, однако, выражения не подбираете, Андрей Ильич, — осторожно заметил Алексей Михайлович и повел в мою сторону глазами.

— А здесь хоть подбирай, хоть не подбирай — суть одна. Я, конечно, не в уголовном смысле, а вообще. Понимаете: дело, которое у них тут заварилось, — пока еще смысл полностью не ясен; скрытное это дело требует информации от, так сказать, задействованных в него людей. Круг людей широкий, а главный, кажется, этот — старик.

— Никонов?! — воскликнул Алексей Михайлович.

— Именно. И напрасно вы так удивляетесь. Кстати, Алексей Михайлович, вы у него были, как он вам показался?

— Никак он мне не показался. Я просто ходил — проведать.

— Ну да, понятно, — хитро улыбнулся было Думчев, но быстро снял улыбку. — Так вот: этот Ванокин свою Марту пригласил, чтобы она наводила. Понимаете: женщина, и все такое прочее. А она познакомится, туда-сюда, разговоры. Информация, она в самых простейших разговорах выпадает, так сказать, в осадок. Конечно, если с умом. Вот и вчера, в беседке, он молодого человека ею, Мартой, улавливал. А молодой человек все испортил. Но Марта — мне-то уж понятно — она молодец. Даже в такой ситуации все равно свою роль держала. Правда, до конца не смогла. Понятное дело — женщина, испугалась. Кто же мог ожидать, что вы ее этого… так…

— А куда Марта скрылась? — неожиданно и для меня спросил Алексей Михайлович.

— Что? — воскликнул Думчев.

— Я спрашиваю, вы знаете, где она прячется?

Думчев втянул голову в плечи, как-то сбоку и снизу внимательно посмотрел на Алексея Михайловича, перевел взгляд на меня, потом обратно.

— А вам откуда известно? — прошептал он.

— Да уж известно.

— Э-э, Алексей Михайлович, э-э, нехорошо, — протянул он обиженно.

— Да что нехорошо?

— Э-э, нехорошо. То-то я думаю, чего бы Алексею Михайловичу у старика так долго задерживаться. А вы ведь там без малого почти два часа просидели. А говорите — проведать. Кто же два часа проведывает, за два часа только утомляют.

— А вам откуда известно про два часа?

— Да уж известно, — отвечал Думчев словами Алексея Михайловича и со значением развел руки.

— Вы не думайте, — проговорил Алексей Михайлович примирительно, — ничего я толком про Марту не знаю: так, за завтраком наблюдал за Ванокиным, он, кажется, про нее расспрашивал. И с упорством. Вот я и решил…

— А ведь вы сегодня на завтраке не были, Алексей Михайлович, — не отрывая взгляда от Алексея Михайловича, раздельно выговорил Думчев.

— А вам откуда известно? — в тон ему спросил Алексей Михайлович. — Вы что ж — следите?

— Почему же слежу?! Не слежу, а присматриваюсь.

— И что же вы присмотрели?

— А то, что Марта и в самом деле скрылась. Только вот вопрос — у кого?

— У кого?

— А-а, вот здесь и новый оборот намечается: у этого… у жены бородатого.

— У Леночки?

— У нее самой.

— Да вы-то откуда знаете?

Вот здесь сладкая минута для Думчева наконец и наступила:

— Логика, — сказал он, высоко подняв палец, сантиметров на двадцать, наверное, выше головы. — Всего лишь логика. Но какая! Молодому человеку известно, и по вчерашнему понятно было, что Леночка Марту ненавидит. Так? Так. И вдруг — Леночка ее и скрывает. А бородатый… как его…

— Мирик, — вставил я нетерпеливо.

— Да, Мирик. Знает и…

Здесь Думчев сделал любимую паузу.

— И что?

— А ничего — нейтрал!

— Да вам сама Леночка, что ли, сказала? — спросил Алексей Михайлович, откидываясь на спинку стула и сложив руки на груди.

— С этой дамой не знаком. Но вывел, — Думчев улыбнулся, кажется, приготовил паузу, но передумал: — Ванокин этот сегодня на Леночку чуть ли не кричал. И заметьте, при бородатом, то есть при муже. А он, как известно, с ним всегда с осторожностью, потому что у того авторитет. А здесь — кричал на жену. Почти что с угрозами. Я, конечно, всего слышать не мог, но имя-то названо было, и не один раз. Вот и вся логика.

— Да какая же логика, если Леночка ее ненавидит?

— А это уже не логика, это уже — парадокс.

— Какой парадокс?

— Парадокс женской логики.

Здесь наступила пауза, но теперь уже не только по инициативе Думчева. Я поднялся. Поднялся и Думчев.

— А вы куда, Андрей Ильич? — остановил его Алексей Михайлович.

— Мне… это… надо… — теребя поля шляпы, забормотал Думчев.