Сэр Хорее и рассвирепел, и почувствовал уважение к Смизерсу — такое полнейшее отсутствие коммерческой проницательности было для него попросту непостижимо. Ему даже в голову не приходило, что в мире есть люди, которые не только ее лишены, но и питают к ней презрение. По сравнению со Стимсом, Смизерс сразу обретает симпатичность. Финансовые маневры Хореса вызвали бы у него отвращение — будь он способен их понять. Но что из всего этого вышло? Смизерс служил своей стране в рядах ее армии — быть может, без особого толка, но всю жизнь и порой с прямой опасностью для этой жизни. Теперь «на закате дней», как страховые компании называют старость, он обитал в английской загородной руине, располагая примерно шестьюстами фунтами в год. Хорес же прибрал к рукам по меньшей мере три поместья, некогда предназначавшиеся для того, чтобы вскармливать и покоить воинов, защитников трона, — и все благодаря топленому жиру и смазке. В конечном счете надменная позиция Смизерса, не снисходившего ни до чего не достойного джентльмена, привела к тому, что был он наемным убийцей в международных ссорах камберуэлского торговца и его приятелей.
А ему самому это когда-нибудь в голову приходило? Скорее всего, нет. Умение мыслить среди достоинств Смизерса не числилось. Но отношения между ним и Хоресом сложились любопытные. Смизерс любил охоту на фазанов, но дичь принадлежала Хоресу. Смизерс любил удить, но рыба существовала лишь с любезного позволения Хореса. Смизерс и Алвина, закоренелые, хотя и убеленные сединами лисоубийцы, и теперь с наслаждением помчались бы за сворой по полям, но, если в конюшнях сэра Хореса скребли копытами пол двадцать благородных скакунов, службы Смизерса отличала лишь меланхоличная пустота, кое-где затянутая паутиной. Так вот, когда сэр Хорес узнал, что Смизерс не только отобрал у него лакомый кусок, но еще и старых кровей настоящий полковник регулярной армии, это произвело на него впечатление. Сам он носил звание не то капитана, не то королевского рыцаря, не то лорда-хранителя лейб-гвардии, не то еще какое-то, но оно было заработано не на поле брани, а представляло собой камуфляж, прятавший его от мобилизации и присвоенный ему благородной страной, жаждавшей уберечь его, дабы не лишиться бесценной лепты, которую он вносил как член Имперского правления по топленому жиру и сливочному маслу.
Находящийся под впечатлением Хорес незамедлительно пригласил полковника и миссис Смизерс отобедать у него. Вначале он ошибочно полагал, что Смизерс не только достойно входит в военную касту, но и богат, то есть принадлежит к сельской знати. Однако Хорес был проницательным не зря: слушая бесконечные военные воспоминания своего гостя, он скоро обнаружил, что тот нищ, и, естественно, утратил к нему всякое уважение. Пусть Смизерс разговаривал с Китченером на равных — Хорес обводил вокруг пальца людей и почище Китченера. К тому же манеры Смизерса вызывали у него раздражение: он и сам хотел бы обладать такими, но что-то у него не получалось. На первой охоте он поставил Смизерса справа от себя, а кузена слева. И Хореса порядком взбесило, что ему удалось подстрелить только одного из десяти его собственных фазанов, а кузен уложил трех из пяти, полковник же, паля направо и налево, добыл девять из десяти. Собственных фазанов Хореса, как вам это нравится? А ведь каждый выводок обходился ему по меньшей мере в соверен!
По простоте сердечной Смизерс пришел от Хореса в восторг и сказал Алвине, что он превосходный малый. Внимательно проверив принципы Хореса, полковник убедился, что он глубоко предан Королю, Отечеству и даже Церкви. Сам Смизерс особенно Церкви не прилежал, но считал ее очень полезным институтом для женщин и прочих низших чинов. Как и Хорес. Убедился Смизерс, что и в рабочем вопросе Хорес занимает крайне здравую позицию. В жировой промышленности назревала забастовка, и Хорес нервничал. Он сказал Смизерсу, что положение крайне серьезно, что он (Хорес) будет разорен, а Отечество окажется на грани катастрофы, если ему придется каждую неделю платить каждому своему рабочему на два шиллинга больше. А Смизерс сказал, что Отечество, конечно, подожмет хвост, а выход только один: перестрелять всех этих агитаторов вроде Как Его Бишь Там? вздернуть всех до единого, да повыше! А Хорес, вспомнив вовремя правильную интонацию, объявил, что рабочие, черт побери, выдаивают Отечество досуха. И Смизерс еще больше уверовал, что Хорес — превосходнейший малый.
Читать дальше