Алина Дворецкая - Черный глаз

— Я завтра за тобой заеду после работы, — сказал Пашка, отпуская ее.

Она высовывалась из окна по пояс, чтобы увидеть его машину. За Максимом должна была заехать мама, Игорь появится дома не раньше чем через два часа. Инга три раза смывала косметику, прежде чем добилась желаемого результата. Сердце пело и выпрыгивало из груди — чем этот Пашка мог так понравиться ей, она не знала сама.

Он заметил ее еще из машины, высунулся и помахал рукой. Ветер нес по тротуару первые золотые листья. Инга покраснела (выходило так, что она торчала в окне, ждала его), пригладила волосы, побежала вниз.

— Сбежал с работы, — радостно сказал Пашка. — Второй раз уже из-за тебя сбегаю с работы. Это безобразие, Инга. Цех стоит, пьяные рабочие слоняются среди сломанных станков.

— Почему среди сломанных?

— Стоит мне на пять минут отлучиться, все оборудование тотчас же ломается, — пояснил Пашка. — А я такой домашний маг. Говорю: «Сейчас заработает». И тут же, действительно, начинает работать.

Он привез ее в какую-то до предела заставленную мебелью квартиру, квартиру друга, все получилось быстро и сумбурно, и вот уже Пашка вез Ингу к дому матери. Теперь уже она не спрашивала о встрече.

— Я подъеду через пару дней, — сказал Пашка.

В ее собственной квартире было слишком тихо. Максим за-глядывал под столы и диваны, выискивая Никитку, и вдруг заплакал, закричал. Котенок лежал у окна, неестественно вытянувшись. «Он помрет», — вспомнила Инга Пашкины слова. Она оттаскивала Максима от кошачьего трупа, еле сдерживая слезы, болтала какую-то ерунду: «Он уснул, не мешай, ему надо поспать, он выспится и поправится». Она сама не помнила, как отвела Максима назад, к матери, потом вернулась домой. Игорь и Пашка прятали котенка в коробку из-под обуви.

— Ингусь, ты кушать хочешь? — спросил Игорь сладко, за-слоняя коробку. — Там на кухне вчерашний салат, я не ел еще.

— Я знаю про Никиту, — сказала Инга.

— Мы похоронить его хотели, — пояснил Игорь. — Пока ты не видела.

— Я думал, мы его на помойку выкинем, — сказал Пашка.

Слезы прорвались откуда-то, и Инга вся залилась всхлипываниями. Пашка смотрел на нее с удивлением.

— Я же говорил тебе — она у меня такая чувствительная, — сказал огорченный Игорь. — Пойдемте, в сарайчике у дома лопату возьмем и похороним.

В подъезде Пашка замешкался, якобы для того, чтобы помочь спуститься рыдающей Инге. Игорь на вытянутых руках нес коробку с котом.

— Чего ты ревешь? — спросил Пашка неловко. — Мы с тобой еще кого-нибудь родим.

Инге было не до шуток.

— Ну хочешь, я попугайчика тебе подарю, — не унимался Пашка.

Инга мотала головой отрицательно.

— Я же тебе говорил, что он умрет, — сказал Пашка, — могла бы мне поверить, подготовиться морально. Видишь, я специально за Игорем заехал, повез его домой скорее, думал, мы успеем до тебя его унести.

— Откуда ты мог знать, что он умрет? — спросила Инга, всхлипывая.

— Да ниоткуда, — сказал Пашка, придерживая дверь подъезда. — Черт меня дернул вчера сказать, что он умрет. А когда я говорю, всегда так и получается. Глаз у меня черный, вот что.

— Это точно, — согласился Игорь (он стоял у подъезда и держал коробку уже под мышкой). — Ты знаешь, почему он у нас тогда выиграл? Короче, он пришел к нам в цех, посмотрел так на гору продукции и говорит: «Ну, вот это еще все ничего, а дальше брак будет». Паш, так ты сказал?

Пашка кивнул.

— Мы сразу не заметили, а только когда следующую партию выпустили, ОТК заявил, что все брак, — продолжал Игорь. — А мы с Пашкой тогда на спор, что-то вроде тех соцсоревнований, что при коммунизме были. Вот он, гад, и выиграл.

Инга посмотрела на Пашку недоверчиво.

— А вот у моей жены, у той глаз совсем черный, — сказал Пашка. — Все, что вслух произносит, сбывается, будто она ведьма какая. Нам почему квартирами пришлось меняться. Там у нас одна соседка была такая вредная, она все бочку катила на Ленку, на дочь нашу, та уж визгливая очень, как расшумится на весь двор, и бабке этой спать мешает. Ну, бабка давай на мою жену орать, такая, мол, сякая, дите не воспитываешь и сама дура. А Валентина моя и говорит так спокойно: «И язык чтоб у вас отнялся». Забрала Ленку и домой пошла. А через день бабулю парализовало ни с того ни с сего, и действительно, лежит, не двигается, слова сказать не может. Ну, соседи-то все слышали тот скандал, и стали после этого специально за женой моей следить. И, как они говорят, все, что она ни скажет, — все сбывается, особенно со зла если. Вот соседи нас и невзлюбили, разговорчики всякие, перешептывания за спиной. Мы квартиру-то сменили, но я думаю, с характерцем моей жены ее скоро и на новом месте любить не будут, да и городок у нас маленький, дурная слава быстро бежит.