Павел Вежинов - Ночью на белых конях

— Климакс! — пробурчал Сашо враждебно.

— Какой климакс, ей пятьдесят шесть лет, — обиженно ответила Криста.

— Как бы там ни было, но я еще не видел девушки, которая была бы так влюблена в мать, как ты. Современный человек должен быть объективнее.

— Объективный — не значит бессердечный.

— А сердечный — это вовсе не тот, кто не видит дальше собственного носа.

Оба сердито замолкли и молчали, пока не пересекли городской сад. Там было пусто, холод разогнал стариков и приехавших на экскурсию провинциальных школьников, которые обычно толпились здесь, как стайки бездомных воробьев. Неяркое солнце растопило иней на деревьях, и теперь ветки блестели как антрацитовые. С них медленно стекала вода, редкими тяжелыми каплями падая на голых бронзовых младенцев. Но за садом начинался бульвар Стамболийского с его большими яркими витринами и выставленными в них разноцветными снимками. Пока они их разглядывали, вся их злость незаметно улетучилась. Вдруг, когда они переходили улицу Леге, Криста испуганно замерла на месте.

— Вот она!

— Кто? — удивился Сашо.

— Мама!.. Вон та, в коричневом пальто.

И Криста так стремительно попятилась, что Сашо еле вытащил ее из-под колес такси.

— Тьфу! Да она погубит тебя, эта фурия! — рассерженно воскликнул он.

И взглядом проводил фурию в коричневом пальто. Она показалась ему стройной, весьма элегантной дамочкой с почти девичьей фигурой. Держалась она очень подтянуто, в походке ее было что-то жизнерадостное, как и у дочери. Впервые в жизни Сашо видел такую прелестную плакучую иву, не иву — просто тополек!

— Подожди меня!.. Вон там, у ковров!

Криста робко повернула к магазину ковров. Сашо не составило никакого труда обогнать мать и пойти к ней навстречу. Юноша глазел на нее с таким любопытством, что, кажется, забыл закрыть рот. Спереди, конечно, было видно, что она не так уж молода. Плечи ее чуть ссутулились, щеки запали, волосы давно потеряли блеск. Но лицо у нее было очень приятное и свежее, если бы не мешки под глазами. Ясно отчего, слезы, конечно, женское преимущество, но в то же время большая роскошь. От слез и все ее лицо казалось чуть обесцвеченным. Но на этом и кончались все недостатки — остальное у нее было что надо. Скопившаяся за долгие месяцы враждебность мгновенно превратилась чуть ли не в ярость. Проходя мимо, она как будто уловила его взгляд. По ее лицу пробежала легкая дрожь неприязни, беглый взгляд скользнул по лицу юноши. Глаза у нее были так похожи на Кристины, что он обомлел. Но это словно бы еще больше его взбесило.

— Ну как? — нетерпеливо кинулась к нему Криста.

— Экстра! — ответил он злобно. — Не будь я так хорошо воспитан, я бы одним словечком определил, чего не хватает твоей матери.

— Как тебе не стыдно! Хам! — взорвалась Криста.

И бросилась бежать от него так стремительно, что чуть не сбила с ног крестьянку, которая в эту минуту выходила из магазина, словно гигантского младенца прижимая к животу скатанный рулоном ковер. Сашо даже не попытался ее догнать — так он был зол. Ну и пусть проваливает. Еще нервы ему треплет ради этой осьминожицы. Никакая она не Ниобея, а просто настоящий Кронос, который на десерт пожирает собственных детей. Сашо был так расстроен, что просто не знал, чем ему теперь заняться. Он собирался сходить на работу к Кишо, но сейчас и с этим ходячим кактусом не хотелось разговаривать. Вернуться домой — еще хуже. Лучше всего пойти в «Варшаву» и хлопнуть там две двойных порции коньяка. Но сама мысль о спиртном вызвала у него отвращение. И вообще пора кончать с пьянками, надо вкалывать. Тем более что дядя теперь, наверное, перестанет подкидывать ему работу.

Он все-таки потащился в «Луна-парк», совсем расстроенный, готовый поругаться с кем угодно. Но на его счастье, Кишо там не оказалось. Только у входа раздавшаяся, словно сдобный кулич, кассирша мрачно продавала жетоны для автоматов. На Сашо она посмотрела так неприязненно, что он чуть не повернул назад. Может, она и права — внутри было полно мальчишек, и ни одного взрослого. Большинство не играло, а просто с завистью глазело на игру тех, у кого еще оставались деньги. В помещении было очень холодно и неуютно, стены, похоже, ни разу со времени бомбежек не белились — наверное, это был какой-нибудь склад, наскоро приспособленный для игральных автоматов. Дети ведь не слишком придирчивы, назови кирпич шоколадом, они и его сжуют. К тому же эти японские автоматы были так безвкусно разрисованы и раскрашены, что на них не хотелось смотреть.