Павел Вежинов - Ночью на белых конях

— Кто его знает. Наверное, у тебя на даче. Говорит, что пишет там что-то. Но почему он ничего не знает, может, ты вернулся раньше времени?

— На два дня.

— Значит, поэтому, — проговорила сестра с облегчением. — Меня он не слушает, но ты для него — бог.

— Да ну, глупости! — проворчал академик. — Хорошо, я возьму такси и поеду на дачу, а если его там. нет, вернусь к тебе.

— Э! — воскликнула она огорченно. — Неужели тебе настолько неприятно разок переночевать у меня?

— Старого пса, сестра, в свою конуру тянет. В другом месте ему не спится.

— Ладно, скажи там моему бездельнику, пусть едет домой.

К счастью, несмотря на поздний час, академику удалось найти такси. Услышав адрес, шофер насупился, а потом так бешено погнал машину, что Урумов испугался больше, чем в самолете во время аварии. Они пересекли тихий и пустынный в этот час центр и помчались дальше. Подъезжая, Урумов увидел сквозь ветви деревьев светящиеся окна. Ему действительно повезло — Сашо еще не ложился. Звонка на даче не было, и бог весть, удалось ли бы ему разбудить племянника.

Урумов расплатился с шофером и пошел к дому. Из открытых окон доносилась тихая музыка. Стало быть, Сашо не один, кто же в одиночестве слушает музыку в такое время. И академик решил постучаться, громко и как можно настойчивее. Дверь отворилась, на пороге появился Сашо. Академик заметил, что юноша смутился больше, чем этого можно было ожидать.

— Ты? — воскликнул он растерянно. — А я ждал тебя в понедельник, вторник… Ну ладно, с приездом, заходи.

Академик хотел войти, но Сашо все стоял в дверях.

— Я только хотел тебе сказать… У меня гости… Так что ты не удивляйся.

— Ничуть, — ответил академик.

— Почему ты не сообщил о приезде?

— Долгая история, — ответил дядя. — Но покажи мне сначала своих гостей.

Они вошли в холл. Сашо нес чемоданы.

— Боже, как ты их только поднимал, — пробормотал он. — Ребята, маленькая неожиданность… Мой дядя… Как видите, у меня очень представительный дядя.

Все встали. Еще два молодых человека и три девушки, все довольно легко одетые. Урумов не мог отделаться от впечатления, что одна из девушек только что встала с колен некоего бородатого субъекта в расстегнутой до пупа рубашке.

— Начнем с Кристы. — Сашо указал на красивую темноглазую девушку.

Урумов пожал худенькую легкую ручку, темные глаза смотрели на него с нескрываемой симпатией.

— Это вот Донка… Позволь порекомендовать тебе также сей корнишон, может быть, пригодится. Зовут его Кишев, или сокращенно Кишо. А это супруги Секеларовы — оба художники.

Значит, маленькая лохматая барышня сидела на коленях у собственного супруга.

— Очень приятно, садитесь, — пригласил Урумов. — Угостите меня чем-нибудь?

Сашо посмотрел на него с недоумением — неужели это серьезно?

— Как тебе сказать, дядя, у нас здесь только кубинский ром. Пожалуй, крепковат для тебя.

— Хорошо, тогда я вас угощу… Но вначале тебе придется принести мой саквояж. Я оставил его под деревом у калитки.

Пока Сашо бегал за саквояжем, Урумов рассмотрел компанию. Самое приятное впечатление производила, разумеется, темноглазая. Судя по тому, как все сидели, похоже, что она-то и есть подружка племянника. Наверное, очень впечатлительная — девушка просто затрепетала, как листок, под его испытующим взглядом. В бородатом угадывалось что-то дерзкое, даже нахальное. Ярко-красные, почти малиновые губы раздражали Урумова. Но взгляд художника, хотя и несколько вызывающий, был живым и интеллигентным. Остальные показались академику не слишком интересными.

Сашо вернулся с саквояжем, и Урумов небрежно вытащил оттуда бутылку «Джонни Уокера».

— Ура! — одиноко воскликнул Кишо. Родинки его вздыбились, словно собрались соскочить с лица.

Пока Сашо готовил стаканы и лед, Урумов рассказал о своем приключении в самолете. И конечно же, несколько преувеличил, просто обязан был преувеличить опасность. Хотелось хоть чем-то заинтересовать молодежь, ему и без того было неловко, что он так неожиданно ворвался в их компанию.

— Когда мы приземлились, все кинулись целоваться — летчики, стюардессы, пассажиры.

И даже не покраснел от этой бесстыдной лжи.

— У тебя под рукой оказался кто-нибудь подходящий? — пошутил Сашо.

— Только какой-то взмокший эксперт.

— Тьфу! — проговорила Донка.

Она так таращилась на Урумова, словно хотела его проглотить. Как-никак ей впервые в жизни довелось беседовать с живым академиком. А этот — словно по заказу сделан — академик до кончиков ногтей.