Павел Вежинов - Ночью на белых конях

Он посадил обеих в свою «Волгу», шофер резко набрал скорость. Завидев встречный грузовик или легковую машину, Криста в ужасе закрывала глаза. И не решалась их открыть, пока те не проносились мимо. Говорить ей все еще было трудно, из горла с каким-то писком вырывались отдельные слова или обрывки фраз, но в общем стало ясно, что ничего у нее не болит, так, кое-где немножко, а голова не болит совсем. Юлиана приободрилась — может, обошлось без сотрясения, просто перепугалась девочка. Да и чего ждать от человека, которого даже розовые плантации повергают в шок.

Наконец агония кончилась, они приехали. За десять минут девушку осмотрели два врача, которых ее жалкий вид словно бы больше развеселил, чем встревожил. Криста оказалась невредимой, словно кувыркалась она на шоссе в какой-то сфере, обитой изнутри ватой. У Юлианы ушибов было гораздо больше. Только невропатолог, очень худой молодой человек, составленный главным образом из бровей и острых лицевых костей, задержал Кристу подольше. Проверив все ее реакции, он тихонько сказал Юлиане:

— Типичная психастения! Ее обязательно надо оставить в больнице до завтрашнего утра… Мы положим ее в отдельную палату, назначим лечение. Что-нибудь успокаивающее, лучше всего фенамин… Ей надо окончательно прийти в себя, иначе она может свалиться в обморок на первом же углу.

Кристу отвели в большую, всего на две койки, палату, дали пижаму. Девушка немного успокоилась, хотя настроение у нее менялось каждую минуту — только что оживленная и возбужденная, она вдруг становилась вялой и покорной. И тут, когда она попыталась натянуть на голое тело длинные пижамные штаны, произошло самое страшное. Внезапно, как из дырявого мешка, из нее потоком хлынула кровь, залила ее бледные худые ноги, потекла по линолеуму. Криста так и осталась стоять, расставив ноги, неподвижная и безмолвная. Перед ней, как живая, дрожала на полу кровавая студенистая масса, но она даже не глядела на нее, оцепенев и на этот раз словно бы навсегда потеряв дар речи. Ее тут же перенесли в операционную. На ее счастье, в больнице в то время была прекрасная хирургическая бригада, и чистку сделали немедленно. Но кровотечение упорно продолжалось, так что пришлось наложить тампоны. Затем ее перевезли обратно в палату. Пока все это продолжалось, Юлиана хорошенько выплакалась в приемной. И тут Криста робко попросила ее вызвать Сашо. Это были самые связные слова, которые она произнесла после аварии. Юлиана тут же бросилась к телефону.

Около половины девятого Сашо уже подъезжал к Карлову. Еще не совсем стемнело, и он вел машину, не зажигая фар. Безумная гонка ничуть не утомила его, он чувствовал себя таким же бодрым, как перед выездом. В городе какой-то мальчик, сев рядом с ним, показал ему, как проехать к больнице. Это было совсем близко. Войдя в больничный двор, утопавший в прохладных сумерках, Сашо заметил мелькнувшего, у самых его глаз светлячка. «Светлячок — добрый знак», — с надеждой подумал он. Да, все кончится хорошо, он, должно быть, рожден под счастливой звездой, хотя и не верит в звезды. Даже в этот тихий вечер, стоя на пороге неведомого, он верил прежде всего в свой разум, с некоторыми оговорками, правда, но все-таки в разум.

В проходной его остановили. Пожилая женщина в очках с дешевой алюминиевой оправой спросила его имя. Сашо назвал себя, сказал, к кому приехал, женщина бросила на него недовольный взгляд.

— Знаю, знаю, — сказала она. — Подожди немного.

Женщина исчезла и немного погодя вернулась вместе с Юлианой — в чистом белом халате и с книгой в руках. Она совсем успокоилась, но при виде его лицо у нее просияло.

— Я страшно рада, что вы приехали! — искренне проговорила она. — И, говоря по правде, не ожидала, что вы так молоды.

— Не так уж я и молод, — удивленно ответил Сашо.

— Сейчас я отведу вас к ней, — продолжала Юлиана. — Только будьте очень осторожны!.. Несколько часов она была просто в беспамятстве.

Сашо не ответил. Конечно, он имел самое слабое представление обо всем, что случилось.

— В другой раз расскажу вам все подробно, — добавила Юлиана. — А сейчас пойдем!

Юлиана не выполнила своего обещания и никогда не рассказала ему, как это случилось. Эта страница так навсегда и осталась для него закрытой. Все, пережитое обеими женщинами, они впоследствии боялись даже вспоминать, не то что рассказывать.

Сашо вошел в палату и, пораженный, остановился на пороге. В зыбком свете лампы перед ним предстала словно бы совершенно другая девушка. Прежде всего она показалась ему страшно маленькой. Особенно уменьшилось ее побледневшее личико, от которого остались, казалось, одни глаза. И в этих глазах было все — надежда, любовь, ожидание. Сострадание и прощение, немая мольба. И больше всего — страх: он ли это на самом деле, зачем он приехал, любит ли ее до сих пор, не уйдет ли, подавленный и полный отвращения?