Павел Вежинов - Ночью на белых конях

Все это было очень давно, словно в каком-то другом существовании. И в том существовании, казалось, и краски были другие, и все остальное тоже. Она так хорошо помнит этот чудесный теплый вечер сразу же после захода солнца. Наверное, была поздняя весна, сквер утопал в цвету. Дети играли там до полного изнеможения — качели, карусель, деревянная горка. Ох, эта горка, она и сейчас еще стоит на том же месте, и ребятишки до сих пор самозабвенно скатываются по ее блестящей спине. Криста до сих пор нет-нет да остановится взглянуть — не на горку, а на глазенки детей, которые так бесстрашно с нее спускаются.

Тогда только она одна испуганно останавливалась перед горкой, только она не решалась с нее скатиться. А ведь это было так просто. Поднимаешься по лесенке, садишься на вытертые до блеска доски — и вниз. Так просто! И только она одна не могла решиться, побороть страх — ей все казалось, что там, внизу, она как гвоздь воткнется в землю. Однажды мать попыталась ей помочь — поднялась вместе с ней по лесенке, улыбаясь и не выпуская из рук дрожащей ручонки.

— Вот видишь, как это просто! — приговаривала она. — Все дети это делают, даже малыши. А ты уже не малышка, ты большая девочка.

— Нет, нет! — кричала она. — Я хочу сама, мамочка, с тобой я стесняюсь…

Но на следующий день она, конечно, так и не скатилась. И еще через день тоже. И решилась на это как раз тогда, когда в сквере появилась та женщина. Но Криста ничего не заметила, она и увидела ее, только когда все было кончено. Она взобралась на горку, на эту смешную, так ошеломившую ее тогда высоту. Пути назад не было. Криста села и полетела вниз… Из горла ее вырвался крик, в первое мгновение отчаянный, а затем торжествующий. Земли она коснулась так легко, так незаметно, что просто не поверила своим глазам. Криста нетерпеливо осмотрелась вокруг — неужели никто не видел ее подвига? Никто из детей не обратил на нее внимания, — подумаешь, какая-то малявка съехала с горки. Но та женщина ее видела.

Это была красивая пожилая женщина с седыми волосами. Сейчас Криста помнила только ее черную кружевную блузку с высоким воротником. Да еще очки без оправы, с почти квадратными стеклами. Женщина смотрела на нее так, что девочка вздрогнула.

— Молодец, моя девочка! — сказала она. — Оказывается, это совсем не страшно!

Она говорила с Кристой так, как могла бы говорить мать. Девочка гордо молчала, вспоминая, как она летела с горки. Щеки ее все еще пылали.

— Подойди ко мне! — сказала женщина.

Голос у нее был такой ласковый, что Криста сразу же послушалась. Женщина жадно глядела на девочку, подбородок у нее слегка дрожал. Только тут Криста почувствовала, что происходит что-то странное, может быть, даже страшноватое. Женщина взяла ее ручонки в свои руки и тихонько их погладила. И вдруг заплакала, наклонилась и стала их целовать. Криста очень испугалась, хотела убежать, но женщина ее не пускала. Тогда девочка взвизгнула по-щенячьи, вырвалась из ее рук и кинулась прочь. И даже не обернулась, когда наконец выскочила на улицу.

Тогда она ничего не сказала матери, смутно чувствуя, что случилось что-то странное, что-то, о чем нельзя говорить. И лишь несколько дней спустя решилась опять показаться в скверике. Но женщины не было. С тех пор Криста больше никогда ее не видела.

И вот, оказывается, она жива. Теперь Криста знала, что в этом мире есть женщина еще более одинокая, чем ее мать. И бесконечно более несчастная. Верно, очень была горда эта седовласая женщина, если ни разу с тех пор не допросила ни о любви, ни о снисхождении.

А светлое облако на небе стало еще светлее. Из-под него показался краешек тонкой прозрачной луны, Криста все еще не спала: ей казалось, что этой ночью она вообще не уснет. И все-таки уснула, правда, когда в скверике напротив уже защебетали первые птицы.

Утром Криста встала свежая и улыбающаяся, лишь под глазами легли две еле заметные тени. И все-таки обмануть мать было трудно. Девушка даже попыталась промурлыкать себе под нос что-то, отдаленно напоминающее «Сердце красавицы». Прилежно позавтракала — съела два яйца всмятку, выпила чаю, потом взяла портфель и отправилась на лекции.

Мария повозилась еще немного на кухне, вздохнула и подошла к телефону. Ответили сразу.

— Это ты, Донка?

— Я, тетя Мария.

— Извини, пожалуйста, Донка, но мне кажется, что Тинка чем-то обеспокоена. Какая-то она вся напряженная. У них ничего не случилось?

— Нет. Ничего.

— Ты уверена?