Бернард Вербер - Революция муравьев

Соседняя страна, маленькая, но демократическая, очень легко завоевала всю его цивилизацию.

Строчка текста вдруг появилась на экране.

– Ты не следишь за игрой. Тебя что-то гложет?

– Откуда ты знаешь? Компьютер передал через динамики:

– По твоей манере нажимать на клавиши. Пальцы у тебя соскальзывают, и ты бьешь по клавише два раза подряд. Я могу тебе помочь?

– Как компьютер может мне помочь усмирить бунт лицеистов?

– Ну...

Максимильен нажал на кнопку.

– Давай еще одну партию, это лучший способ мне помочь. Чем больше я играю, тем лучше я понимаю мир, в котором живу, и выбор, который были вынуждены сделать мои предки.

Он выбрал шумерскую цивилизацию, которую довел до 1980 года. На этот раз развитие было последовательным: деспотизм, монархия, республика, демократия, ему удалось вырастить великую, технологически развитую нацию. Неожиданно в середине двадцать первого века его народ был уничтожен эпидемией чумы. Он не уделил достаточно внимания гигиене жителей страны: отказался строить канализационную систему в больших городах. Из-за отсутствия организованного вывоза в городах скопились нечистоты и трансформировались затем в питательную среду, привлекшую крыс. Мак-Явель заметил, что ни один компьютер не допустил бы подобной ошибки.

Именно в эту минуту Максимильен подумал о том, что в будущем надо будет ставить компьютер во главе правительств, поскольку он один ничего никогда не забудет. Он никогда не спит. У него никогда ничего не болит. У него нет сексуальных проблем. У компьютера нет семьи и друзей. Мак-Явель прав. Компьютер никогда не забыл бы провести канализацию.

Максимильен начал новую партию с цивилизацией французского типа. Чем больше он играл, тем больше не доверял человеческой природе, порочной по сути, неспособной понять свою дальнюю выгоду и жаждущей лишь немедленных наслаждений.

На экране в одной из столиц как раз происходила студенческая революция 1635 года. Мальчишки топали ногами, как балованные дети, потому что не получали сразу же того, что им хотелось...

Он бросил на студентов войска и в конце концов истребил их.

Мак-Явель сделал интересное замечание:

– Ты не любишь себе подобных?

Максимильен взял бутылку пива из маленького холодильника и начал пить. Он любил освежить горло, пока развлекался со своим имитатором цивилизаций.

Он навел курсор на последний островок сопротивления, уничтожил революцию, ввел строжайшее полицейское наблюдение и поставил везде видеокамеры для контроля за словами и действиями населения страны.

Максимильен смотрел на жителей, ходивших взад и вперед и кружившихся на месте так, как смотрят на насекомых. Наконец он согласился ответить:

– Я люблю людей... несмотря на них.

Понемногу революция стала огромной стройкой изобретений.

Восемь зачинщиков Фонтенбло были захлестнуты размахом, который принимал их праздник. В дополнение к сцене и восьми стендам повсюду выросли, как грибы, эстрады и столы.

Появились стенды «живопись», «скульптура», «изобретения», «поэзия», «танец», «компьютерные игры», где молодые революционеры знакомили всех со своим творчеством. Лицей постепенно превратился в пеструю деревню, обитатели которой были друг с другом на «ты», свободные и равноправные, веселились, строили, творили, выдумывали, пробовали, наслаждались, играли или просто отдыхали.

На сцене синтезатор Франсины мог воспроизвести тысячи оркестров всех родов, и днем и ночью более иди менее опытные музыканты не упускали случая воспользоваться этим. Новейшая технология с первых же дней произвела интересный эффект: все музыкальные стили смешались.

Играющий на индийском ситаре участвовал в ансамбле камерной музыки, джазовая певица выступала с балийскими ударными. К музыке вскоре присоединились танцы: танцовщица японского театра кабуки выступала с полькой-бабочкой под звуки африканского тамтама, аргентинское танго сопровождалось тибетской музыкой, четыре ученика балетной школы делали антраша под умопомрачительную «new-age». Когда синтезатора уже не хватало, инструменты мастерили сами.

Лучшие произведения были записаны и распространены с помощью Интернета. Но революция Фонтенбло не только производила, она и усваивала музыку, созданную другими «Революциями муравьев» в Сан-Франциско, Барселоне, Амстердаме, Беркли, Сиднее и Сеуле.

Подсоединив камеры и цифровые микрофоны к подключенным к Интернету компьютерам, Жи-вунгу удалось сыграть вместе с музыкантами из многих иностранных Революций муравьев. Ударные были из Фонтенбло, ритм-гитара и соло-гитара – из Сан-Франциско, голоса – из Барселоны, клавишные – из Амстердама, контрабас – из Сиднея, скрипка – из Сеула.