Бернард Вербер - Танатонавты

В отсутствии фотоснимков и документальных кинолент журналы и газеты поначалу только упоминали об эктоплазменных войнах. Но, как и всегда выступая флагманом информационного обеспечения нашей тематики, журнал " Танатонавт-любитель " придумал послать туда своего репортера, Максима Вийяна. Этот журналист, немой монах-траппист со стажем, выработал у себя фантастическую зрительную память. Если других людей можно назвать передатчиками, то он, вечно молчаливый, был приемником. Он запоминал события и потом восстанавливал их во всех подробностях для своих читателей. Опять-таки для них же, этот первый репортер-эктоплазменщик сделал несколько набросков тех жутких битв, что разворачивались на том свете. Наконец-то настоящая война и никакой опасности для обывателя. Сидя в своих креслах, мирные граждане с увлечением следили за невидимым конфликтом.

Тыл — фронту, все для победы. На танатодроме «Соломенные Горки» нам пришлось покинуть свои обжитые квартиры, чтобы уступить место новым пусковым креслам. С этих пор, чтобы сокрушить противника, по меньшей мере по пятьдесят клириков Альянса должны были вылетать одновременно.

Здание превратилось в поистине Вавилонскую башню. Тут и сям раздавались голоса на бог знает каких наречиях, зачастую непонятных самим же фронтовикам, но, объединенные общим желанием завоевать загробный мир, представители разных конфессий превосходно взаимодействовали и разворачивали друг перед другом свою технику медитации и молебнов в целях обмена опытом.

С каждым днем Альянс становился все более разнопестрым. К исходным либеральным раввинам, монахам-таоистам и буддистским мудрецам присоединились отшельники-марабуты, анимисты с Берега Слоновой Кости, тюркские муфтии, монахи-синтоисты с о-ва Хоккайдо (традиционные соперники синтоистов Храма Ясукуни, кстати), греческие дервиши и даже три алеутских шамана, шесть австралийских аборигенов-колдунов, восемь бушменских магов, один филиппинский целитель, один пигмей (о чьих верованиях никто из нас не имел ни малейшего понятия), а также один чадский волхв. Теперь наша армия насчитывала свыше двухсот благочестивых солдат, живых доказательств того, что вполне возможно добиться совершенной гармонии между всеми земными верованиями.

В пентхаузе, месте встреч нашего маленького мирка, царила безмятежная атмосфера. Вдали от строгости своих монастырей, наши набожные товарищи обменивались невинными шуточками и школьными подначками. Я, со своей стороны, тоже попытался не ударить лицом в грязь и предложил им загадку:

— А вы знаете, как нарисовать круг с центром, не отрывая карандаша от бумаги?

Монахи и раввины были зачарованы этой головоломкой.

— Невозможно! — закончили они свои попытки таким восклицанием.

— Не более, чем открыть танатонавтику, — флегматично ответил я и показал им решение.

Позади себя я услышал, как Рауль, с места в карьер рвущийся решать головоломки, предлагал одной ассистентке шараду Виктора Гюго:

— Во-первых, это болтунья-трещетка. Во-вторых, это залетная птица. В-третьих, найти это можно в кафе. И в-четвертых, это кондитерское изделие.

Вот это тема для обсуждения. Тем более, что решение кажется простым. Пока Фредди наигрывал на рояле Гершвина, а Амандина готовила свои знаменитые коктейли, я напрягал мозги: «Во-первых, это болтунья-трещетка? Это сорока. Но раз сорока, то это и второе условие, птица… Но что такое можно найти в кафе? Пьяницу, официанта, пиво?…» [25]

Согласно исламской традиции, Рай огромен и состоит из восьми кольцеобразных террас. Омываемый четырьмя реками, Рай — это место удовольствий. Ничем не озабоченные, там проводят время четыре калифа, десять первых людей, которых Пророк обратил в ислам, а также его дочь, Фатима. У каждого по шестьдесят павильонов, покрытых золотом и драгоценными камнями. Каждый павильон вмещает в себя семьсот кроватей, это спальные места для гурий. В Рае находится семь зверей: верблюд Илайи, овен Авраама, кит Ионы, кобыла Бораха, муравей и удод Соломона, собака Семи Спящих.

Пророк предлагает всем своим гостям наслаждения разные, но ощущение они дают одно-единственное: бесконечно чувственное.

Экуменическая и добродушная атмосфера нашего танатодрома не заставляла нас, тем не менее, позабыть реальность тяжелых боев этого только что разразившегося конфликта.