Александр Моралевич - Пиф-паф

Думается, скоро слова "А всё-таки она вертится!" и "Жребий брошен, Рубикон перейден!" — будут записаны на Жванецкого, телевизионного "дежурного по стране". Хотя, если ответственно подходить к вопросу, этому человеку позволительно было бы дежурить не по стране, а разве что по Покровско-Стрешнево или Фили-Мазилово. Но и этот ртутный человек иногда позволяет себе разродиться красным словцом. Ведь разве пустяково оно: "Свет-то в конце туннеля виден, да только туннель не кончается". Разве не первостатейно?

Тем не менее — катастрофически мало этих просверков. Можно как угодно относиться к Сергею Михалкову, но, бедуя на курганах отечественных современных романов — как не вспомнить слова, которыми кончается одна из михалковских басен:

"И вмиг в зеленый мир леска

Вошла зеленая тоска!"

Бессчетно было визгов, ахов и охов по случаю выхода в свет романа Л.Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик". Но в пухлой этой книге НЕТ НИ ЕДИНОЙ беллетристической красотинки, НИ ЕДИНОЙ вспышечной фразы. Ввиду чего автор данного текста вынужден был сочинить стишок:

Бумага — трут. Перо — кресало.

Пятьсот страниц тревог ума…

Она всё это написала -

Но прочитала ли сама?

Точно так, но уже вовсе неистовой любовью пылая к матерям и отцам, дабы не обидеть их красным словцом, сочинены маканинские "Асан" и "Андеграунд".

Отображал в этом эссэ автор, как он в 1944 году палил из смехотворной малопульки по люфтваффовскому бомбардировщику "хейнкель-111". Солидный летательный аппарат. Но не столько бомбовая нагрузка и точность бомбометания вызывали смятение у людей на земле, сколько звук двигателей "хейнкелей". Зудящий, нестерпимый, изматывающий, деморализующий. Будто барражирует над тобой нацеленная на тебя неотвратимая и садистская бор-машина.

Такой вот эффект деморализации и измота производит на мозг опрометчивого чтеца современная проза. И — дубаки были они, выходя в простецких обложках, всего-то с оповещением: "М.Шолохов". "В.Некрасов". "А.Куприн". "А.Чехов". "М.Горький" и пр. корифеи. Без всяких реклам, раскруток и заманушек на титуле и задниках

А книгоизготовительница Д.Донцова обещает в подарок преданным читателям:

1. Плюшевых мопсов.

2. Семейные поездки в Египет.

3. Даже золотой кулон с собственной шеи!

А романоизготовитель Б.Акунин грозится увенчать самого прикипевшего к нему читателя бриллиантовым перстнем.

А милиционерша А.Маринина, выпустив уже десятки заплесневелых романов о буднях нашей рабоче-крестьянскитй милиции, так понаторела в рекламах, что оторопь взяла бы и Анри де Тулуз-Лотрека, предтечу всех рекламистов. Хотя — тут нам повезло. Ведь страшно представить, кабы Маринина была не милиционершей, а служащей из треста очистки и канализации. Представляете, чем был бы тогда затоплен наш книжный рынок?

Да, нетленный Михаил Афанасьевич Булгаков, та сцена, где кот Бегемот проверяет киевский паспорт у экономиста Поплавского и говорит про отделение милиции, выдавшее паспорт:

— Я знаю это отделение. Там кому попало выдают паспорта.

Так и я с содроганием от книжек, выходящих в издательстве "ЭКСМО". Там кого попало…

"Мысль изреченная есть ложь", — так написано у классика. Но даже не мысль, а всего-то предмыслие в "ЭКСМО" оборачиваются завиральностью. Скажем, недавно вышла там антология о журнале "Крокодил", которому я отдал тридцать головоломных лет жизни. Нечто более неуклюжее, провальное и выхолощенное, чем эта антология — трудно представить.

А вскоре "ЭКСМО" дообрушит на читателей последний, третий том трилогии "Проект Россия. Выбор пути". Т-ссс, секрет! Авторы трилогии, опасаясь мести демшизы и всяких прочих, побирающихся возле иностранных посольств — предпочитают глубоко засекретиться и сохранять инкогнито. Тем не менее мы, "ЭКСМО", доводим до сведения россиян-патриотов, истерзавшихся по поводу несчастной судьбы страны — следите, когда выйдет третий том и поспешайте купить!

Ну, и приспел "Асан", и пора вчитаться в последние страницы романа.

Краса и гордость нашей литературы — у нас, хотя давно и не радующий свежесочиненным, есть писатель Фазиль Искандер. И феерически у него выписан образ человечишки, который весьма будничный эпизод обвешивает выдуманными трагическими подробностями. Для чего он делает это? "ДЛЯ КРАСОТЫ НЕСЧАСТЬЯ".

Сногсшибательная "красота несчастья" увенчивает последние три страницы "Асана". Романа как бы о эвклидово-пифагорейской войне, где картонные треугольники и параллелепипеды воюют с фанерными квадратами и эллипсоидами. Тут "чич" в обмен на бензин вручает майору Жилину пачку денег. И, конечно, у доходяги-солдата Алика перед глазами сразу вспыхивает оранжевый диск, Алик жмет на курок, расстреливая "чича" и Жилина, а затем, никем не задержанный, подсаживается на танк. А пачка денег, чуть расстеленная ветром, лежит у обочины на самом виду. Здесь кавычу последние строки романа и верьте, верьте Маканину и в "красоту несчастья":"Говорили, что это был какой-то особенный, единственный случай за всю чеченскую войну, когда валявшиеся деньги три дня кряду не брали". — Смейся, паяц!