Ольга Аль Каттан - Записки иностранки

Насмотревшись и наслушавшись российских новостей и передач, погрузилась в еще большую тоску по родине. Свекровь что–то бурно обсуждала со своим сыном (моим мужем) .

— Какие–то проблемы с документами?

— Да... проблемы, — муж не поворачивался, а смотрел на меня в боковое зеркало. – Мама говорит, надо, чтобы ты приняла ислам, тогда тебе сразу дадут ливанское гражданство и ливанский паспорт.

Все — все похолодело внутри меня. Муж объяснял, что–то рассказывал про законы, но я молчала.

Свекровь повернулась и посмотрела. Она ждала ответ.

— Нет! Я увидела в зеркале свое лицо – бело–зеленое, с гримасой ненависти и боли.

И страха… Как же я боялась. Как проклинала себя, за то, что приехала сюда с ребенком. Но пути назад не было.

Вечером достала из кармана джинсов цепочку с крестиком и надела ее на шею. И больше никогда не снимала.

Каждое утро просыпалась с тоской, выходила на балкон, смотрела, как раскаленное солнце своим маревом обволакивало город. Еще один день. Долгий. Бесконечный.

Днем, укладывая сына спать, закрывала дверь на ключ, доставала из сумки икону Божьей Матери. Только так можно было помолиться. Обдумать дальнейшие действия. Поплакать.

Но ужас и страх мешали жить и думать.

— Собирайся, мы едем в гости к русской! – муж, кажется, радовался больше чем я.

Мы ехали в Долину Бекаа. Заезжая по пути на кофе к родственникам и знакомым свекрови. И вот, наконец, подъехав к конечному пункту, выгружались из машины.

— Можно взять горшок ребенка? В 1.5 года сын еще не освоил унитаз.

— Нет, — отрезала свекровь. Даже такие вопросы решала свекровь…

У дверей огромного дома нас уже ждала хозяйка.

Я "одела" улыбку на лицо.

— Мархаба!

— Здравствуйте, а что, по–русски ты уже не говоришь? — засмеялась миловидная женщина.

Брючный костюм, открытые руки, модное каре, никакого платка.

Валерия живет в Ливане 20 лет. Познакомилась с будущим мужем в медицинском университете. Не думала, не гадал, оказалась на востоке.

Приехали с мужем на пустое место. Сами, без помощи родни, раскрутились, открыли стоматологический кабинет. Выстроили шикарный дом.

Хожу по ее вилле, словно из сериала "Санта–Барбара". Огромный сад, в котором есть даже березы. Бассейн. Хожу и восхищаюсь.

Свекры и муж расселись в зале с хозяином дома. Мы с Валерией на кухне, она ловко готовит свежий сок из разных фруктов и варит кофе.

А кухня в русском стиле – уютная, красивая, маленький телевизор на холодильнике. Как дома. Я уже почти рыдаю.

— Хочешь валерьянки? А может водочки? Котлетку скушай! – и эти простые, родные фразы сбивают меня с ног нокаутом. Я смеюсь и плачу одновременно.

Хозяйка возвращается из зала.

— Свекры попросили поговорить с тобой, боятся, что ты уедешь из Ливана.

Удивляются, почему плачешь постоянно, ведь у тебя все есть, а ты плачешь….

Как же я тебя понимаю. Сама 7 раз уезжала из Ливана. Муж за мной возвращался, уговаривал, привозил. Потом опять убегала. Здесь многие русские жены живут на валерьянке.

Я сама приняла ислам, читала очень много о культуре и религии. Чтобы понять, принять. Но невозможно взять и забыть свое прошлое. Поэтому, я разрываюсь на две половины. И мусульманка. И христианка. Вот держу рамадан, злюсь, срываюсь, муж успокаивает. Муж разрешает без проблем вина выпить, если собираемся русской компанией. Хиджаб не ношу. Не молюсь. Но главное, что ты должна знать, если решишь здесь остаться – твои дети никогда не будут твоими. По духу. По мироощущению.

Старшая 18–летняя дочь Леры учится в Москве и сама захотела надеть платок. Младшая еще школьница. Я смотрю, как она играет с моим сыном, очень осторожно держит его за руку, принесла мешок игрушек.

— Ты понимаешь, — продолжает Лера, — дети растут в этой атмосфере, впитывают ее. Как я ни старалась, и книги–сказки–стишки на русском мы с рождения читали, и песенки разучивали, мультики, фильмы, наши праздники отмечаем – все это хорошо, девчонкам моим нравилось, но …

Дети не близки мне душевно, они близки отцу. У них больше понимания между собой.

Одинаковая религия, одинаковые ценности и взгляд на вещи. Они его дети, а не мои..

Дома я включила телевизор, нашла "Евроньюз"— мое спасение и глоток прошлой жизни, в новостях иногда передавали, что происходило в России, хоть и на английском языке.

Мелькали сюжеты, рекламные ролики, началась заставка прогноза погоды.

Бухарест + 25… Киев + 20… Москва +13… дождь…

Внизу экрана бежала строка, на разных языках дублировалось два слова. На английском, немецком, чешском эти слова говорили о том какая завтра будет погода. Бегущая строка, длинная, долгая, спокойная музыка и вдруг среди хаоса многоязычия глаза выхватили русские слова : "завтра в полдень"..