Ольга Аль Каттан - Записки иностранки

— А чего вы удивляетесь? – засмеялся охранник, увидев мою отвисшую челюсть, — марокканцы считают любого туриста богачом. Если ты приехал сюда, значит, у тебя есть деньги. Туристы очень разбаловали наш народ. Не подходите к мальчишкам и парням, если хотите что–то узнать. Спрашивайте стариков и женщин – они не обманут и помогут – напутствовал Али.

Утро встречало туманом и легкой прохладой. А в "холле"— дворе на 1 этаже Сигам с помощницей накрывала на столы. Все постояльцы собрались на завтрак: парочка молодых испанцев, англичанин с мамой, ну и мы.

Завтрак включал в себя термос кофе, мятный чай, молоко, лепешки трех видов, мед, масло, повидло, сок. Все было горячим, вкусным… и нереальным. Вчерашние страхи забылись. Испанцы умчали покорять город. Мама с сыном тихонечко разговаривали о своем, а мы, развалившись на диване, набивали животы.

Прежде чем отправится по музеям, решили заранее купить билеты в Касабланку, а после отправились на поиски Сада Мажореля. Упорно искали нужную улицу по карте, иногда спрашивая прохожих, которые отправляли нас ловить такси. А мы хотели сами! Прогулявшись по кварталу Гелиз – красивому современному району города, устав и обессилив, все–таки дошли к заветной цели! Туристический поток был виден издалека.

Он (поток) устремился в небольшой парк, где собрана коллекция растений со всего мира. Нет, это не ботанический сад. Здесь есть уникальные виды кактусов, бамбук, пальмы и водяные лилии, прудик с кувшинками и золотыми рыбками, в ветвях деревьев щебечут птицы, ярко–желтые и оранжевые скамейки, дорожки и цветочные клумбы, сочно синяя вилла в глубине сада – все очаровательно, романтично и умиротворяющее. Французский художник Жак Мажорель приехал в Маракеш лечить туберкулез и остался здесь навсегда. Купил землю, построил виллу и разбил сад своей мечты. Который после его смерти находился в запустении. Пока Ив Сен–Лоран и Пьер Берже не выкупили сад и восстановили.

После расслабляющего щебета и блестящих золотых рыбок, нас ждала медина, площадь и Кутубия. Придя к закрытию медресе Али–бен–Юсефа, немного расстроились, и пошли штурмовать район рынков.

Представьте восторженно–одухотворенную туристку, стоящую в центре потрясающего, шумного, красивого "муравейника"— рынка. Я крутилась вокруг себя, потому что шея крутиться уже не могла и болела, и только собралась запечатлеть гущу событий на камеру, как раздался вопль воплей. К нам бежал мужчина в джелябе, и что–то яростно вопил. Честно говоря, струхнула. Муж сначала оцепенел и не мог понять, в чем проблема. Потом что–то сказал, и марокканец утих.

. — Не бойся, мужика туристы достали, сказал: "что это вы ходите тут с камерами, фотографируете, а денег не платите".

Праведный гнев стал застилать глаза.

— За что я должна платить? Людям в лицо камерой не лезла, улицу снимала, стены, двери.

— Ну вот он и орал, что ты двери его красивые снимала, а денег не дала.

И тут, мужика снова переклинило, он, уже вернувшись к дверям своего магазина, снова стартанул в нашу сторону с воплем: "Гив ми мани!".

"Фиг тебе, а не мани", — сказал муж на арабском–матерном. Мы гордо пошли дальше.

Перед выходом на площадь молодой продавец платков затащил в свою палатку, к его яркой, пестрой торговой точке магнитом тянуло местных женщин.

Пока я примеряла красоту, муж рассказывал парню о наших приключениях.

— Гашиша обкурился, — сделал вывод продавец.

И всего делов…

Когда раздался трубный призыв к вечерней трапезе, мы не остались на площади. Усталость от впечатлений навалилась разом, хотелось только одного – спать.

— Нет, нет, май френдс. Площадь не в той стороне, пойдемте, я вас отведу, — подбегает юный "тимуровец".

— Мы в отель.

— А гашиш? — с надеждой шепчет он нам в след…

Еще пол часа назад бурлящие ряды рынков, сейчас — мертвы. Все закрыто. Жалюзи, ворота, решетки, двери – заперто. Никого нет. Лишь темнота и тишина.

Очередной "бегун" подходит к мужу и показывает удостоверение.

Оказалось, это полицейский делает обход, советует спрятать камеру подальше.

"Золотая" дверь, из–за которой чуть не разразилось маракешское побоище, также закрыта. Ни души. Вволю наснимав ее на долгую память, кладу к порогу 1 дирхам. (цените мою доброту и щедрость!)

Миновав пустынные улицы медины, в третий раз отказавшись от гашиша, мы дошли до риада.

И только уселись за стаканчиком чая переваривать впечатления, как в отель вбегает наш сосед–англичанин и на французском рассказывает что–то Али.