Оранжевая революция не может останавливаться. Она обязана идти только по нарастающей. И уже на двадцать четвёртое декабря было запланировано новое массовое выступление на проспекте Академика Сахарова, или, как его называли в народе, Цукерманштрассе.
Не меньше, чем встрече со своими старыми знакомыми, Уильям был рад тому, что работать ему придётся совместно с Майклом Энтони Макфолом, которого уже утвердили в качестве посла США в Российской Федерации и который должен был прибыть в Москву, как и Уильям, вскоре после Нового года. Макфола Моррисон высоко ценил как специалиста по демократиям, антидиктаторским движениям и цветным революциям, отдавая дань его профессиональным качествам, и считал такое сотрудничество честью для себя.
Уильяма предупреждали, что дорога в аэропорт может быть небезопасна, и предлагали ему отложить вылет. Но он решил лететь. Ему не хотелось второй раз пропустить Рождество. Да и события в России заставляли торопиться. До митинга на Сахарова оставалось меньше суток…
Водитель Али щеголял в камуфляжной куртке с клеймом Ивановской текстильной фабрики. Когда Моррисон бывал в хорошем настроении, он отзывался на просьбы водителя прочитать ему, как читаются пометки на русском, и удивлялся странному языку.
Али уже знал о грядущем расставании. Последним его заданием было отвезти Моррисона в аэропорт, и на прощание господин щедро вознаградил его за службу хрустящими долларами.
Он ждал в машине у входа в отель.
Завершая последние сборы, он выезжал из отеля в Триполи и позвонил горничной, чтобы она зашла в номер. Через минуту она пришла, чтобы забрать полотенце и постельное бельё.
— Вот и уезжаю я, Фатима, — сказал он девушке. — Возьми на прощание, — порывшись в кармане, он протянул ей смятую купюру в десять динаров.
— Благодарю Вас, мистер, — она склонила голову ещё ниже, чем обычно, пряча деньги в передник, — да вознаградит Вас Аллах за Вашу милость к сиротам…
В отличие от сверстниц, которые часто носили светлые открытые платки, Фатима всегда появлялась в чёрном исламском одеянии, оставлявшем открытыми лишь овал лица и кисти рук, без косметики, тихо, словно тень, никогда не улыбалась и никогда не смотрела в глаза, чётко и тщательно, так же, как соблюдала религиозные предписания, выполняла свои обязанности по уборке номера и так же незаметно исчезала, не смея мешать мистеру Конраду.
О горничной Моррисон наводил справки. Круглая сирота, она снимала где-то угол с младшим братом, который был ещё слишком юн, чтобы играть традиционную роль мужчины в семье.
…Это была правда. Они жили вдвоём, единственные уцелевшие из некогда большой и дружной семьи.
…Фатима бесшумно спустилась вниз по чёрной лестнице, зашла в комнату для персонала. Там никого не было. Она заперла дверь изнутри, включила компьютер и ослабила узлы хиджаба.
«Введите Ваш логин».
«FATIMOCHKA».
Так её называл только один человек. Русский. Ради него она даже научилась выговаривать звук «ч», который не давался ей в английском.
«Введите Ваш пароль».
«KIEVMINSKSMOLENSK».
Человек, который был ей нужен, ждал её в сети.
«Он выезжает сейчас».
«Спасибо, я понял. У тебя есть что-то ещё?»
«Нет».
«Ладно. Возможно, моим друзьям удастся найти выход на тюрьму в Мисурате. Напиши имя твоего брата, чтобы они навели справки».
«Ибрагим Тархуни. И ещё…»
«Что?»
«Вы можете навести справки ещё об одном человеке».
«Да. Пиши имя».
«Его зовут Виталик Нецветов. Он русский».
«Кто он тебе?»
«Никто. Он друг моего брата. У него никого нет».
«Повтори фамилию».
«Ан-Не-цве-тов».
«Хорошо. Мы уточним про обоих. Конец связи».
«Спасибо. Конец связи».
…И всё-таки это было безумием — ехать без охраны по дороге в аэропорт. Но Моррисон надеялся проскочить, в конце концов, это был его последний день в этой проклятой стране.
Когда машина тронулась с места, он поставил диск с русскими песнями — в последние дни он почему-то особенно увлёкся творчеством Аллы Пугачёвой.
«Не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра…»
…Но они всё-таки нарвались на засаду. Али, при всём его мастерстве, не удалось вывести машину из-под обстрела, и он отстреливался от них из автомата.
Уильям не видел, сколько было нападавших. Увидел он только одного из них, когда тот встал в рост и поднял руки, сдаваясь.
Выстрелы стихли. Али крикнул сдающемуся, чтобы подошёл ближе, и тот начал медленно, осторожно подходить. Это был совсем молодой парень, лет шестнадцати-семнадцати.
Читать дальше