ДЭНИЭЛ ВАЙСС - НЕТ ЦАРЯ У ТАРАКАНОВ

– Нет, но пригрозить не мешает. Иначе этот бедный человек с кухней никогда не закончит.

Шкафы установили на следующий день, и в ту же ночь их облепила колония. Азиат действительно был отличный мастер. Все ровно, все стыки пригнаны идеально. Края дверей плотно прилегают к раме. Айра не зря потратился. Обходя по периметру дверцы над раковиной, я понял удивительную вещь – я не могу проникнуть внутрь. Таракан не может попасть в шкафчик!

Мы с Розой собирались эти шкафчики обновить. Теперь же от страха я стал к ней безразличен.

Но еще оставалась большая дыра за шкафами. Если я не смогу попасть в нее сквозь шкаф, я поднимусь наверх и войду по задней стенке. Однако сработано слишком хорошо: шкафы прилегали наглухо. Я отчаянно царапал обои.

Роза пыталась меня удержать. Мой мозг лихорадочно работал.

– Я знаю, что будет. Дерево не просохло. Оно усядет. Появится большой зазор, и мы сможем войти бок о бок прямо в стену.

– Неплохо, – успокоила меня Роза. Появился Бисмарк.

– Туда засунут банки и коробки, и шкафы сверху отойдут от стены.

Ночью я терзался: чего ради им отходить от стены? Старые же не отходили. И, может, дерево сухое; а если нет, то ссыхаться оно будет медленно. А до тех пор что нам делать?

– Не клади их туда.

– Почему?

– Овощной суп должен стоять слева от томатного. У меня все по алфавиту.

– Понятно.

– Не клади их туда.

– В моем словаре пюре из шампиньонов идет раньше чечевицы.

– А должно быть: «шампиньоны, пюре из». Что толку сваливать все супы-пюре вместе?

– Ах да, конечно. Об этом я не подумала.

Вечером после того, как мы осознали коварство Азиата, Айра и Руфь выставили напоказ все изобилие еды: они перетаскивали ее из коробок в неприступные шкафчики.

Айра остановился и посмотрел на Руфь.

– Что еще не так? – спросила она.

– Нельзя класть мацемел радом с мучными бульонными шариками.

– Отлично, мистер Букварь. И что мы положим между?

– Банки в левый ящик, коробки в правый. "Б" перед "К". Все по алфавиту.

Впервые за свою недолгую жизнь я видел, что мой народ смирился, а это, как подсказывали мне инстинкты, не в характере нашего племени и являет собой зловещий признак. Клаузевиц, до сих пор избегавший даже пассивных оборотов в речи, заявил:

– Придется подождать, пока он не сделает ошибку. Но когда он ее сделает…

Колония в полном составе рано отправилась спать на подготовленные позиции в столовой.

Ночью я вернулся на кухню вместе с Розой. Ее сестра Либресса уже была там. Она пыталась засунуть голову в перекати-поле из волос и пыли, которое вентилятор холодильника гонял по полу.

Роза двинулась к ней, с трудом перебирая ногами по новому винилу.

– Не ешь это! Где твое достоинство?

Пыльный ком распался, осыпав Либрессу грязью. Ничего съедобного внутри не было. И о чем она только думала?

– Займись лучше делом, – сказала ей Роза. – Например, сходи на разведку.

– Напрасный труд.

– Напрасный труд? – взорвалась Роза. – Дай-ка мне.

Она потянулась к пыльному клубочку. Либресса дернула его к себе и обрушила Розе на голову, где он и остался огромным терновым венцом. Пыль медленно осыпалась с боков. Теперь Роза и ее сестра в своем убожестве выглядели одинаково.

– Я этого не допущу! – сказала Роза и выбежала из кухни.

Назавтра я ее не видел. Вечером я решил искать еду один.

Передвигаться по полу стало очень сложно. Фабричное покрытие виниловых плиток липло к ногам, в ямках подворачивались суставы. В колдобинах обычной кухни пряталась грязь, но здесь они бесполезны.

Я дошел до основания шкафчика. Ноги легко цеплялись за полиуретановое покрытие – сложнее оказалось их отклеивать. Я с трудом пробрался по кухонному столу и спустился на дно раковины. Чертовски опасное место.

Напившись, я огляделся. Я понял, что у меня нет никакого внятного плана. Что я делаю на этом высоченном шкафу? Я не только сомневался, что отыщу здесь еду, – у меня вообще не было оснований надеяться, что я проникну внутрь. Я решил вернуться на следующую ночь, хорошо отдохнув и с подмогой.

Мрак неведомого в черном зеве канализации выгнал меня из раковины. Не хотелось возвращаться под унылый плинтус. Я предпочел подняться чуть выше, на доску возле плиты, где висели кастрюли и сковородки.

Я задрожал от радости, обнаружив крошечный кусочек засохшего яйца на краешке сковородки. За последние дни – моя первая трапеза. Вскоре, насытившись, я провалился в сон.