Эндрю Шон Грир - Невероятная история Макса Тиволи

— Я хочу быть настоящей леди, — вздыхала Мэри, поправляя светлый парик. — Черт подери, я это заслужила. Я трудилась над мужиками не хуже любой жены. Я хочу отужинать с Вандербильтом [5] Семья Вандербильтов — одна из богатейших американских династий. , и чтобы он повернулся ко мне и сказал: «Мадам, был рад знакомству».

Вот почему спустя годы после того, как двери публичного дома закрылись, после того, как большинство людей вычеркнули из памяти ее порочные услуги, после того, как мы забыли о ней, все значительные люди Сан-Франциско получили следующие приглашения:

Мистеру и миссис ________________

Приглашение на Осенний бал

20 марта 1914 года

20.00

в особняке Марии Дюпон

Распутницы всегда при деньгах, а деньги в нашем городе решают все, поэтому мы очутились в элегантном белом особняке рядом с испанскими графами и американскими железнодорожными магнатами. Ночное благоухание жасмина, можжевельника, колонны, изогнутые в форме ухмылки Тедди Рузвельта. Я подумал, что Мэри все до последнего цента потратила на этот дом, выбранный не для уютной старости, а для этой самой ночи. Мерцающий газовый (не электрический) свет, звуки оркестра, вливающиеся в открытые двери словно шепот дальнего водопада; за все это пришлось отдать как минимум миллион. Я представил, как старая Мэри бродит по пустым комнатам, теребит в руках какую-нибудь безделушку и представляет этот бал, где все ее сыновья, отцы и любовники соберутся ради нее. Прекрасное время для лучших драгоценностей, лучших шуток, званый вечер, подобно всем воссоединениям, соткан из давно забытых воспоминаний.

В дом нас провела англичанка. Темнокожей прислуги не было, однако «мадам» оставалась прежней, хозяйка стояла на вершине винтовой лестницы и улыбалась. Издалека я разглядел только ее неестественную худобу, легкую старческую сутулость и дорогие локоны светлого парика. В детстве и старости мужчины и женщины похожи друг на друга. Мэри стояла, уперев руки в бока, будто сержант. Ей было около семидесяти.

— Мистер Демпси! Так и знала, что вы придете, — воскликнула она, подходя к Хьюго и протягивая руку, слегка дрожащую под грузом колец. — Как всегда, прекрасен.

— Мадам. — Он склонился и поцеловал ее кольца.

Какая худая, когда же она так похудела?

— А где же миссис Демпси? — спросила Мэри, поджимая ярко-красные губы.

— Сожалею, в настоящее время мы не выходим в свет вместе.

Ее тяжелый взгляд — взгляд старой сводни — стал озадаченным, когда Мэри повернулась ко мне.

— Однако вы нашли себе юного красавца, очаровательно, — хмыкнула престарелая развратница.

С годами юношеский задор возвращается. Ясно, что вернуть красоту ее телу невозможно, и все-таки моя старая Мэри, обернутая в прямое черное платье, с перьями белой цапли в волосах, протягивала руки и флиртовала, как если бы все любовные романы у нее еще были впереди.

Правда, в тот же миг Мэри отдернула руку под звон золотых украшений.

— Матерь Божья! — воскликнула она и радостно взвизгнула. — Да ведь это же Макс!

— Так ты нашел ту девушку? — театральным шепотом поинтересовалась Мэри, пока я помогал ей в зале. — Ту, в которую был влюблен? Ты с ней уже встречался в своем молодом обличье?

— Ее зовут Элис, — мягко ответил я. — Мадам, я женился на ней.

Думаю, если бы Мэри могла разрыдаться, она бы разрыдалась. Однако хозяйка, похожая на раскрашенную тыкву, лишь хрипло вздохнула — годы и лишения иссушили ее чувства.

— А как дела у Хьюго? — спросила она, когда мой друг отошел к бару за бокалом шампанского и обменивался приветствиями со знакомыми гостями. Как и все мы, он смотрелся неуместно среди любителей ночных бабочек.

— Счастлив, наверное.

— Нет. Такие, как он, не бывают счастливы, — заметила Мэри, потом повернулась ко мне и осмотрела пытливым взглядом рабовладельца. — Я должна тебе кое-что сказать, Макс. Ты стал вовсе не таким, как я думала. Ну, когда знала тебя ребенком.

— Вот как?

— Когда я впервые увидела тебя… ох, милый, ты показался мне самым отвратительным существом в мире. Что может быть печальнее ребенка в теле старика? Господи, я подумала, что тебя никто никогда не полюбит. Вот как. Я очень тебя жалела, сама не знаю почему, богатый маленький уродец. И так обрадовалась, когда ты изменился. А ты продолжаешь меняться. Не могу передать словами, каково быть женщиной моего возраста. Я просто огромный слизняк в шелке. Теперь мы с тобой поменялись ролями. Сегодня какой-нибудь мужчина посмотрит на меня, потягивая мои напитки и танцуя под музыку моего оркестра, и подумает: «Боже, вот уродка, такую никто не полюбит». И поделом мне, да? Зато я наконец узаконила свой статус. Макс, я теперь леди. Прошу, не говори никому, что я была твоей служанкой. Не говори никому, что я вообще была кем-нибудь, кроме леди.