Константин Шеметов - Магазин потерянной любви

Эссе содержало также подробный анализ истории банковской системы, операций с недвижимостью, земельными участками и особенностей внешней торговли. Отдельный раздел был посвящён перспективам. Митя и сам много размышлял об этом. Магазин будущего вызывал у него и надежду и тревогу одновременно. Гипотетически в магазине будущего можно будет купить всё — по сдельной цене и не выходя из дому. Но так ли уж радужна перспектива? — спрашивал он себя. Даже вывесив у входа в магазин российский триколор, ни один директор не может гарантировать себе удовольствие, или, как говорила Тайка Нефёдова, оргазм.

Иными словами, суть свободного предпринимательства удручала. Свободы здесь становилось всё меньше.

Как видим, неандертальцу из Мустье не позавидуешь. Особенно, если ты попал в Top-10 Рунета и руководствовался исключительно Конституцией РФ. Спустя полгода наметился спад продаж. Митя внёс несколько усовершенствований в свою программу, но это не помогло. Нападки усилились. Он закрыл форум, книгу отзывов, а там и вовсе переключился на телефон. Примерно раз или два в неделю Захаров принимал заказы по SMS. По электронной почте он согласовывал требования и так же по почте отсылал готовый продукт. Тайка Нефёдова лишь посмеивалась. Видишь, говорила она, как непросто заниматься производством. Да, Митя видел, хотя и понимал, что дело не в производстве и даже не в торговле. Сам магазин, словно магнит, притягивал к себе внимание. Митя был неандертальцем из Мустье, а за ним пристально следили злобные Homo sapiens. И всё же он не горевал: его бизнес мало-помалу продвигался. Втайне Захаров даже радовался — подобно Джони, он всё больше становился экстремистом, и это доставляло ему приятную лёгкость. Казалось, он ушёл в подполье, а такое положение всегда стимулирует работу мозга. Возвращаясь к синапсам — эти мельчайшие рецепторы для нормальной работы нуждались в серьёзном раздражителе.

И вот однажды он получил необычный заказ.

Писала Катя Жемайбук — одна из мучеников за демократию из Джониного офиса. Она хорошо помнила Митю, восторженно отзывалась о его сайте и просила изготовить для неё виртуального Джони.

Вот и ещё один друг, подумал Митя.

Последние восемь лет Жемайбук провела в Польше. Она без труда выучила язык, нашла работу и получила польское гражданство. В своих записях Джони с любовью называл её «Сатаной». Она слушала хеви-метал, то и дело скалилась и на дух не переносила свою советскую родину. «Ублюдки, — злилась Кэт, — как же им не стыдно после стольких лет унижения вновь возвращать страну в коммунистическое болото!». А вот и не стыдно.

В 2005-м Алексей Губанов — в то время он руководил их группой — искал технического писателя на освободившуюся должность и наткнулся в Интернете на Жемайбук. «Не красавица, зато умная», — обрадовался он. Катя и в самом деле оказалась не красавицей, зато умной. Немного пообщавшись с ней, Джони настоял, чтобы взяли именно её, а не кого-то из других претендентов. Как вспоминал он позже, «те были какие-то холуи», а Джони чувствовал их за версту. Как, впрочем, чувствовал и религиозных мракобесов, и нацистов, и артистов шоу-бизнеса. Так уж случилось, что Жемайбук пришла на освободившееся место Вики Россохиной. Вика же всё просила рассказать о ней. «Кэт? Что ещё за Кэт? — смеялась она. — Расскажи о ней». Да что тут расскажешь? Кэт помогала Джони отвлечься. Ему недоставало Vi, что и понятно: Вика ушла из его повседневной жизни, и Джони надеялся непонятно на что.

Надеяться и вправду было не на что. Кэт не могла заменить ему Vi, хоть они и сдружились. Довольно часто Джони и Сатана засиживались до позднего вечера, а насидевшись, закрывали офис и шли пешком от «Медведково» до «Бабушкинской». Шли не спеша, минуя поле для гольфа и мост через Яузу. Разрушенный мост, бормотал Джони, проклиная судьбу. Они подолгу стояли там, свесившись с перил и провожая закатное солнце. С реки поднимались измождённые крачки, делали круг над парком и вновь садились на воду.

Спустя год они занялись любовью в его студии, да так и занимались ею где бог пошлёт: у Разрушенного моста, в туалете «Тануки», а то и мысленно — каждый в своей голове. «В голове даже лучше, — писала Кэт. — В голове как раз и происходит самое лучшее».

В целом, Жемайбук права, думал Митя. Тут как с потерянной любовью: мечта о материализации и несбыточна, и порочна. Материализация вызывает привыкание, приводит к конфликтам и приглушает искренность. Брак, одним словом.